А потом выпал пятый снег. Ее курткой теперь стало коричневое бумазейное платье.
Когда могильщик умер, она надела его куртку. Катарина ползком прокрадывалась по снегу вдоль забора. Она шла в деревню к русской старухе. Старуха осталась одна. Могильщик похоронил ее мужа. Куртку старуха узнала — это была куртка ее мужа. Катарина грелась у старухи в доме, доила старухину козу. Старуха называла Катарину девочкой и давала ей молоко.
Когда снег в пятый раз растаял, в траве зажелтели цветы метлицы.
В супе из травы плавала желтая пыльца. Пыльца была сладкой.
Однажды после полудня на лагерный двор въехали зеленые грузовики и примяли траву. Катарина сидела на камне возле барака. Глядела на грязные следы колес, на незнакомых охранников.
Женщины расселись по кузовам. Следы колес не повели к шахте. Зеленые грузовики затормозили на полустанке.
Катарина села в поезд. Она плакала от радости.
Руки у Катарины были липкими от супа, когда она узнала, что поезд повезет ее домой.
Жена Виндиша включила телевизор. Певица у моря, оперлась на перила балюстрады. Юбка у нее взвивается выше колен. Выглядывает кружево.
Над водой летит чайка. Пролетает по самому краю экрана. Конец крыла выпирает в комнату.
«Я еще ни разу не была у моря, — сказала жена Виндиша. — Будь море не так далеко, чайки бы прилетали в деревню». Упав на воду, чайка заглотнула рыбу.
Певица улыбается. Лицом она похожа на чайку. И глаза она открывает и закрывает так же часто, как рот. Певица поет песню о румынских девушках. У нее волнистые волосы, а на висках будто колышется мелкая зыбь.
«Девушки в Румынии, — напевает певица, — нежны, как луговой цветок в мае». Рукой она указывает на море. На берегу трепещет кустарник.
В море плывет человек. Плывет вслед за своими руками. Он заплыл далеко в открытое море. Он один, небо заканчивается. Его голову несет вода. Волны темные, а чайка белая.
У певицы гладкое лицо. Ветер показывает кружевную оторочку ее белья.
Перед экраном стоит жена Виндиша. Указывает пальцем на колени певицы. «Красивые кружева, — говорит она, — и наверняка не из Румынии».
Рядом стоит Амалия. «Платье у танцовщицы на вазе с такими же точно кружевами».
Жена Виндиша ставит на стол блюдо с рогаликами. Под столом — жестяная плошка. Из плошки кошка лакает выблеванный суп.
Певица, закрыв рот, улыбнулась. За ее песней море ударяется о берег. «Твой отец должен дать деньги на напольную вазу», — говорит жена Виндиша.
«Не нужно, — сказала Амалия, — я скопила деньги и сама могу за нее заплатить».
