Жена Виндиша вырвала у Амалии бутылочку с лаком. «Кроме него никто так не сказал, — взвилась она. Ее ярость срывалась в крик, набухающий голубой жилкой за ухом: — Ты слышишь, что тебе говорят?»
Столяр вытесал как-то из липы голую женщину. Поставил ее во дворе перед окном. Жена его плакала. После взяла ребенка и уложила в ивовую корзинку. «Вместе с малышом, захватив с собой пару носильных вещей, она перебралась в пустующий дом на краю деревни», — продолжил Виндиш.
«От деревяшек вокруг у ребенка уже тогда образовалась задумчивая дырка в голове», — добавила жена Виндиша.
Этот ребенок и стал скорняком. Едва научившись ходить, он стал каждый день отправляться в поле, ловил там ящериц и крыс. Чуть повзрослев, прокрадывался по ночам на колокольню. Он забирал из гнезда не умеющих летать совят и под рубашкой относил домой. Совят он выкармливал ящерицами и крысами. А когда они подрастали, убивал и, выпотрошив, клал в известковое молоко. Затем набивал из них чучела.
«Перед самой войной, — вел свой рассказ Виндиш, — скорняк на гулянье выиграл в кегли козла. С этого козла он здесь же, посреди деревни, живьем содрал шкуру. Люди бросились врассыпную. Женщинам стало дурно».
«То место, где из козла лилась кровь, до сих пор травой не зарастает», — вставила жена Виндиша.
Прислонившись к шкафу, Виндиш вздохнул: «Не героем он был, а просто живодером. Но на войне не с совами воевали и не с крысами».
Амалия причесывалась перед зеркалом.
«И в СС он не служил, — отметила жена Виндиша, — только в вермахте. Как война закончилась, снова ловил сов, аистов, дроздов и делал из них чучела. Забивал всех больных овец, извел всех зайцев в округе. Дубил шкуры. У него весь чердак — свалка падали».
Амалия потянулась к бутылочке с лаком. Виндишу показалось, что ему в череп набился песок. За лбом от виска до виска песчинки. Из бутылочки красная капля капнула на скатерть.
«Ты была в России шлюхой», — сказала матери Амалия и поглядела на свои ногти.
Сова описывает круг над яблоней. Виндиш смотрит на луну. Он прослеживает направление черных пятен. Крут сова не замыкает.
Два года назад скорняк сделал чучело из последней совы с колокольни и подарил его пастору. «Эта сова из другой деревни», — думает Виндиш.
Всякий раз эту чужую сову в деревне застает ночь. Никому неведомо, где днем отдыхают ее крылья. Где она спит, сомкнув клюв.
Виндиш знает, что чужая сова чует птичьи чучела у скорняка на чердаке.
Скорняк подарил чучела городскому музею. Ему за них не заплатили. Из города приехали двое. Перед домом скорняка целый день простоял автомобиль. Весь белый и закрытый, будто комната.
