Вдруг рев прекратился. Механик отвалился от хвоста, а летчик, подняв очки на лоб, стал выбираться из кабины.
— Ето што же вы так скоро собрались, — попенял механику Ермил. — Сами-то не из Ленинграда? Ну-ну, не пытаю — военная тайна. Погодите-ка, тут вот у меня есть маленько. — Ермил достал чекушку, выдернул затычку. — Оно повеселей дорогой-то будет. И стакашик есть, — и подмигнул: — Шпирт, довоенный ишо. Старуха поясницу натирает. Да ни черта ей не сделается, а тут, понимашь…
— Спасибо, батя, — улыбнулся пилот.
— А ты хвати, а потом и говори спасибо-то.
— Извини, отец, нельзя.
— Ну да со стакашка-то окромя пользы што будет.
— Ни капли.
— Совсем? Да ето што же, понимашь, выходит? В кои веки ероплан залетел — и на тебе. Если насчет старухи, так плюнь — ни лешева ей не станет…
Ермил с помощью стакашка, видимо, хотел втравить экипаж в разговор и вызнать насчет первого пулеметного полка, потолковать с бывалыми от желан-сердца, да не вышло, и он искренне огорчился.
— Ты, батя, лучше скажи, нет ли тут больших камней. — Пилот прочертил воображаемую линию.
— Как не быть, у нас каменьев сколь хошь, можем взаймы дать.
Ермил за годы пастушества узнал пустырь на ощупь, боками. Отошел несколько, распинал снег — под ним оказался валун.
— Вон там ишо такой есть. А вот этта пень летось Яшка Лукин выкопал, дрова — смолье, порох — дрова, яма осталась…
Пилот попросил нас подержать самолет за крыло, чтобы развернуться на месте и отрулить для разбега.
Механик ушел на край пустыря и махал там руками. Кашин вертелся под ногами пилота и канючил:
— Дядь, прокати, а…
— Как учишься-то, орел? — Пилот положил руку в большой, почти до локтя, рукавице на голову Кашина.
— На «отлично», — Кашин даже не моргнул, — вчера четверку получил, сегодня исправлять буду.
Мы онемели от Витькиной наглости.
— В таком случае садись.
Витька зайцем заскочил на плоскость и забрался в кабину.
— Вишь, растворил хайло-то, — улыбался довольный за Витьку Ермил.
Мы завидовали привалившему Витьке счастью и старались хоть за крыло подержаться, когда самолет разворачивался, а потом бежали за ним до края пустыря.
Вот он развернулся. Витька вылез. В кабину сел механик. Пропеллер завертелся быстрее, слился в прозрачный круг, за хвостом поднялся снег, самолет стронулся и, покачиваясь, побежал. Механик помахал на прощание.
Казалось, самолет ударится о гору сразу за речкой, где мы летом ставили дерновую плотину и купались. Но на самом краю пустыря он привспух и стал отходить, забирая все выше. Через минуту скрылся за горой.
