Марри нахмурился, пытаясь вспомнить ее слова о забытом дома завтраке. Ну ладно, подумал он. Должно быть, она ошиблась.
— Ох уж эти беременные! Все у них не слава богу. Норин была точно такой же.
— Папа, а можно мне их съесть? Умираю с голоду.
Марри вставил ключ в замок зажигания:
— Почему бы и нет. Ей они теперь без надобности. Знаешь что, оставь-ка и для меня один.
И тут начался ливень. Серое небо, хмурившееся все утро, наконец пролилось дождем, хлеставшим о ветровое стекло. Марри завел мотор и медленно отъехал от причала. Неожиданно он ударил по тормозам, да так, что Дэниела бросило вперед, его сэндвич вывалился изо рта прямо на приборную доску.
— Подожди-ка, — сказал Марри, вспомнив о пустой корзинке и о том, что дочь подозрительно торопилась поскорее подняться на борт. — А где эта чертова собака?
Австралийская невеста не успела к отплытию «Викториеса» из-за предъявленных ей обвинений, которые вскоре были сняты. Ее немедленно выпустили и на полицейской машине доставили на причал номер три в Вуллумулу, но корабль с невестами на борту уже вышел в море.
Сидней монинг геральд. 4 июля 1946 года
Первый день плавания
Длина авианосца «Виктория» составляла семьсот пятьдесят футов, а вес — двадцать три тысячи тонн, на корабле было девять палуб под полетной палубой и четыре — над ней, мостик и остров>[15] находились на головокружительной высоте. Даже без учета специально организованных кают для невест, гигантское чрево корабля включало двести различных помещений, складов и отсеков, по размеру сравнимых с несколькими универмагами или кондоминиумами для состоятельных людей. Или, в зависимости от того, откуда приехали невесты, с несколькими огромными амбарами. Длина одних только ангаров, где разместили, кормили и развлекали большинство невест, достигала пятисот футов, они располагались на том же этаже, что и столовые, душевые, каюта капитана и четырнадцать-пятнадцать просторных кладовых. Все помещения соединялись между собой узкими проходами, и если перепутать палубы, то вместо уборной для невест можно было попасть в авиаремонтные мастерские или кают-компанию для инженеров — ситуация, не раз вызывавшая краску на девичьих лицах. Кто-то повесил план корабля в столовой для невест, и Эвис уже неоднократно пыталась его изучить, раздраженно пробираясь сквозь дебри таких названий, как «овощехранилище», «помещение для укладки парашютов», «патронный погреб для зенитных орудий „пом-пом“», хотя вместо них предпочла бы видеть бальные залы и каюты первого класса. Это был плавучий мир запутанных правил и предписаний, упорядоченной, но непонятной рутины, перенаселенный дом с лабиринтом помещений с низкими потолками, отсеков и коридоров, большинство из которых вело в места, не предназначенные для женщин. Корабль казался огромным, но в то же время очень тесным, шумным — особенно для тех, кого поместили возле машинного отделения, — обшарпанным и набитым под завязку щебечущими девушками и мужчинами, пытающимися без особого энтузиазма делать свое дело. Из-за бессчетного числа снующих кругом людей и странного расположения трапов проход по палубе иногда занимал чуть ли не полчаса, причем, чтобы пропустить идущего навстречу человека, приходилось прижиматься или к нему, или к переборкам со множеством труб.
