Сидели в засадах, молча. О чем можно говорить в засаде? Ждать надо, рогатку для ружья строгать можно.
— Зелимхан, этого длинного черта я убью.
— Данагуева ты убьешь?
— Нет, Андроникова убью.
— Андроникова я убью. Андроников — начальник. Андроников моих в плен взял.
— Дагестанцы твоих к Андроникову привели — дагестанского Данагуева ты убить должен. Нас Андроников арестовал, нас Андроников ругал матерно, нас Андроников повесить грозился… Андроникова я убить должен. Воллай лазун, биллай лазун, я его убью.
— Воллай лазун, биллай лазун, ты Андроникова убьешь; воллай лазун, биллай лазун, я Данагуева убью.
— Правильно, Зелимхан. Волла-ги, я его убью, лишь только его лошадь передними ногами на мост встанет.
Поделились и замолчали опять. Кто знает, когда отряд пойдет. Эльберту сверху лучше видно, но не может сверху кричать Эльберт. Не слышно. Асса громче кричит…
Почему узнали, что приближаются солдаты? Солнце, что ли, темнее стало? Асса, что ли, по-новому крикнула?
— Тиш-ш-ш…
Насторожились. Съежились. Песню расслышали русскую. От песни Асса по-новому крикнула.
— Уо-о-о-о-ех-ех-ех!
— Не бойтесь… Мы будем стрелять в начальство! Услышала Бици. Взмолилась Бици:
— О, алла, алла!., пожалей нас!
— Не вас мы будем стрелять, а начальство мы будем стрелять.
Лошадь Андроникова уже ступила передними ногами на мост. Азмат Цариев уже убил седока.
Когда на поле война, тогда выстрелы, как плети удары; когда в горах, тогда будто всеми утесами черти швыряются.
Данагуев скользнул с коня. Упал. Убитый будто. В офицерское сердце метил Зелимхан. Попал будто в офицерское сердце. Хитрый Данагуев. Упал так, чтобы голову за камни. Чтобы только голова не была видна Зелимхану. И пока стрелял Зелимхан в других, которые в засаде на этом берегу, расстреливали тело Данагуева из дробовиков.
Полковника Курдиева убил бы еще Зелимхан. Ингуша, который за царя, за начальство. Потому что за царя он, потому что за начальство он, потому что за свой живот он. Курдиев еще в Эшкале зелимханов-ского Магомета пожалел; посадил на своего коня. Впереди посадил; и теперь выставлял Магомета вперед.
— Уо, Курдиев, ты у русских воевать учился!..
Точно горы рушатся, когда в горах война.
Поначалу успели поставить Бици и Зезык за утес.
И чтобы не убежали, дагестанца — около. Маленькие плакали. Дети потому. Дагестанец, у которого красные брови и зеленые глаза и в одной руке винтовка, другой рукой, корявой рукой, гладил Медди, утешал.
— Не плачь, не плачь… Скоро кончится война. Патронов не хватит у твоего отца… Не лохань же патронов принес твой отец…
