Халс остановился и сжал рукоять меча так, что костяшки пальцев побелели.
— Он прав, — сказал Райнер, хотя сам содрогался при мысли об этом. — Он нам нужен. Всем. Предстоит дорога назад, и кто знает, что там будет. Надо, чтобы было кому нас латать.
Халс сник.
— Ну да. Да, хорошо. — Он поднял голову и гневно воззрился на Густава. — Но когда мы вернемся, не долго тебе гостить на этом свете, и награду свою потратить не успеешь.
Густав усмехнулся:
— Думаешь, разумно угрожать человеку, которому предстоит перевязывать тебе раны?
Халс снова набросился было на хирурга, но Райнер его удержал:
— Да ну его. Только нарвешься.
Халс заворчал, но подался к выходу. Он сделал знак Францу:
— Давай-ка, парень, пойдем глотнем свежего воздуха. А то что-то тут воняет.
Солдаты вышли. Райнер присоединился к ним, демонстративно повернувшись спиной к Густаву.
Когда на следующий день солнце стояло в зените, они увидели выбеленные стены монастыря Шаллии на высокой скале. Он сиял, как жемчужина.
— Не выглядит разграбленным, — сказал Халс.
Павел, у которого утром начала проходить лихорадка, так что теперь он сидел в седле, хоть и пошатываясь, усмехнулся:
— Разграблен или нет, но мы добрались. А теперь заберем эту штуковину — и домой. Надеюсь, обратный путь не будет стоить мне второго глаза. Как же я тогда увижу свое золото?
— Отсюда час пути, — сказала леди Магда. — Тропа узкая и извилистая.
Оскар сложил ладонь козырьком, защищая глаза от яркого полуденного солнца.
— Там дым. В монастыре.
Вирт, прищурившись, глянул туда, куда показывал артиллерист.
— Ты уверен?
— Так точно, капитан. Может, костер или печная труба.
— Может, монашки, — сказал Халс.
Вирт уничтожающе посмотрел на него.
В результате они двинулись шагом, что заняло не один, а два часа. Джано и Франц пешком пошли в разведку, осматривая каждый поворот тропы на предмет наличия врагов. Таковых не обнаружилось, хотя здесь недавно кто-то побывал: свидетельством тому были перекушенные кости, следы на снегу, разбитая о скалу кружка с вином.
Райнер заметил, что Халс как-то тревожно смотрит на эти следы, и усмехнулся:
— Ну и народ эти монашки.
На последней четверти пути рядом с тропой пролегала более широкая дорога, огибающая горы с юга, и она была испещрена бесчисленными отпечатками сапог и копыт в обоих направлениях, — стало быть, люди и лошади пользовались ею весьма регулярно.
Вирт смотрел на все это с мрачным интересом:
— Гнездятся там, в вышине.
— Не в монастыре? — голос Оскара дрогнул.
