Она поздравила меня по-французски по поводу счастливого случая, который свел нас в церкви и теперь, на спектакле. Донна Игнасия была перед ней, она расхвалила ее, спросила у меня, любовница ли она мне или жена, и я ответил, что это красавица, по которой я напрасно вздыхаю. Она смеется, не хочет этому поверить и начинает разговаривать с донной Игнасией, высказывая ей самые милые вещи о любви, предполагая ее столь же опытной, как она. Она говорит ей на ушко, та краснеет, герцогиня пылает, она смеется от всего сердца, говорит мне, что это самая прекрасная девушка Мадрида, что она не спрашивает у меня, кто она, но будет счастлива, если я захочу прийти к ней на обед в компании с этой очаровательной девушкой. Я обещаю ей это, потому что, не могу поступить иначе, но избегаю просить ее назначить день. Она заставляет меня, однако, пообещать ей прийти с визитом завтра в четыре часа. То, что меня пугает, это, что она говорит мне, что будет одна. Это означает рандеву, по правилам и по форме; она была красива, но слишком знаменита, мой визит наделал бы слишком много разговоров. Начался бой, и воцарилось всеобщее молчание, потому что этот спектакль приковывает к себе внимание всей нации.
Бык вышел из маленькой двери, свирепый, и быстро прошел на арену, затем остановился и посмотрел направо и налево, как бы для того, чтобы увидеть того, кто смеет ему противостоять. Он видит человека на лошади, который несется на него галопом, с длинной пикой в руке; бык бежит навстречу, и пикадор наносит ему удар своей пикой, одновременно уклонившись, бык бросается вдогонку, и если он не вонзил один из своих рогов в живот лошади при первой встрече, он делает это при второй, при третьей или четвертой, а часто и каждый раз, так что лошадь бежит по арене, теряя и волоча за собой свои кишки, орошая ее своей кровью, которая вытекает на бегу из ее ран, пока не падает мертвой. Редко бывает, чтобы бык получил удар копьем настолько точно направленный, что он заставляет его сразу пасть мертвым. Когда это случается, президенты праздника присуждают быка храброму и умелому пикадору, который смог его убить.
Очень часто бывает, что бык убивает лошадь и человека, который на ней сидит. На эту жестокость смотрят хладнокровно; она заставляет содрогаться иностранца. После одного быка выпускают другого, как и другую лошадь. То, что доставляло мне страдание в этом варварском спектакле, на котором я бывал несколько раз, это что лошадь, которой я сочувствовал гораздо больше, чем быку, гибла, приносимая в жертву, из-за трусости негодяя, сидящего на ней. Восхищаться же меня заставляла в этом жестоком спектакле легкость и отвага испанцев, которые бегут на арене навстречу озверевшему быку, который, хотя и удерживаемый служителями с помощью веревок, не перестает бросаться то на одного, то на другого из тех, кто его ранит, а затем уклоняется от его ярости, разбегаясь, но не поворачиваясь к нему спиной. Эти отважные не имеют другой защиты, кроме большого черного плаща, прикрепленного на конце пики. Когда они видят, что бык готов броситься на них, они вытягивают вперед пику, показывая быку распахнутый плащ; обманутое животное оставляет человека, бросаясь на плащ, и дерзкий спасается с удивительной ловкостью. Он бежит, делая кульбиты и опасные прыжки, иногда перепрыгивая через барьеры. Это все занимает зрителя и может доставить ему какое-то удовольствие, но, оценивая все вместе, этот спектакль представляется мне грустным и отвратительным. Он дорог. Затраты составляют часто четыре-пять тысяч пистолей. Во всех городах Испании есть театры для этих сражений. Когда король в Мадриде, там бывает весь двор, за исключением его самого, который предпочитает охоту. Карл III ходил на нее каждый день, исключая Святую пятницу.
