Она отошла и встала позади стула своей тетушки, но я не сомневался, что она вернется, потому что явно была далеко не столь глупа и невинна. Я полагал, что она хочет играть роль, и, безотносительно того, хорошо или плохо она сыграла, я был рад тому, что она была заинтересована. Я должен был ее наказать за попытку меня обмануть, и, поскольку я находил ее очаровательной, я был рад, что мое наказание, очевидно, не сможет ей не понравиться. Мог ли я сомневаться в ее уме? Весь наш диалог поддерживался ею, и все то, что я говорил или делал, происходило в соответствии с ее очевидными устремлениями.
Четыре или пять минут спустя ее толстая тетушка, проиграв брелан, говорит племяннице, что она приносит несчастье и что она пренебрегает правилами вежливости, оставляя меня одного. Та ей ничего не возражает и возвращается с улыбкой ко мне.
— Если бы тетя знала, — говорит она, — что вы сделали, она бы не обвинила меня в невежливости.
— Если бы вы знали, как я теперь унижен! Чтобы показать вам, что я раскаиваюсь, я должен теперь уйти. Но правильно ли это истолкуют?
— Если вы уйдете, моя тетя скажет, что я глупа, что я вас утомила.
— Тогда я остаюсь. До этого случая вы не имели представления о том предмете, который я счел возможным вам показать?
— Я имела только смутное представление. Только месяц, как моя тетя забрала меня из Мелюна, где я находилась в монастыре с восьми лет, а сейчас мне семнадцать. Меня хотят уговорить принять постриг, но я не соглашаюсь.
— Вы недовольны тем, что я сделал? Если я и согрешил, это из добрых побуждений.
— Я не должна вам это позволять, это моя ошибка. Я прошу вас только быть скромным.
— Не сомневайтесь в моей скромности, потому что в противном случае я первый пострадаю.
— Вы преподали мне урок, который будет мне полезен в будущем. Но вы продолжаете. Прекратите, или я и в самом деле уйду.
— Останьтесь, это окончилось. Вы видите на этом платке действительный признак моего удовольствия.
— Что это?
— Это материя, которая, будучи помещенной в соответствующую печь, выходит оттуда через девять месяцев мальчиком или девочкой.
— Понимаю. Вы превосходный учитель. Вы рассказываете мне это с видом профессора. Должна ли я поблагодарить вас за ваше усердие?
— Нет. Вы должны меня извинить, потому что я никогда бы не сделал того, что я сделал, если бы не был влюблен в вас с первого момента, как вас увидел.
— Должна ли я принять это как признание в любви?
— Да, мой ангел. Оно дерзко, но несомненно. Если оно не происходит от сильной любви, я — предатель, достойный смерти. Могу ли я надеяться, что вы меня полюбите?
