В полдень г-н Малипьеро, увидев меня очень изменившимся, спросил о причине, и, чувствуя потребность облегчить душу, я все ему рассказал. Мудрый старик не смеялся. Своими разумными рассуждениями он пролил бальзам на мою душу. Он видел себя на моем месте, по отношению к Терезе. Но он должен был рассмеяться, и я вместе с ним, когда он увидел, как я ем, с волчьим аппетитом. Я не ел супа, но он поздравил меня с моей счастливой конституцией. Будучи преисполнен решимости не ходить больше к мадам Орио, я в эти дни пришел к метафизическому заключению, согласно которому каждое существо, в котором содержится только одна абстрактная идея, может существовать только абстрактно. Я был прав, но мой тезис легко принять за безбожие и заставить от него отречься.
Я отправился в Падую, где мне назначили экзамен в докторантуру utroque-jure. По возвращении в Венецию, я получил записку от г-на Роза, который просил меня, от имени г-жи Орио, зайти к ней повидаться. Я пошел туда вечером, будучи уверен, что не найду там Анжелу, о которой я не хотел больше думать. Нанетт и Мартон своей веселостью рассеяли стыд, который я должен был бы испытывать, появившись перед ними после двух месяцев отсутствия, но мое заключение и моя докторантура придали весу моим извинениям, вместе с г-жой Орио, которая не сказала мне ничего, кроме сожаления, что я не захожу больше к ней. Нанетт перед моим уходом передала мне письмо, в котором было вложено другое, от Анжелы. «Если у вас хватит мужества, — сказано было в нем, — провести еще одну ночь со мной, у вас не будет оснований жаловаться, потому что я люблю вас. Я хочу слышать из ваших уст, по-прежнему ли вы любите меня, когда я чувствую себя достойной презрения». Вот письмо Нанетт, которая одна сохранила здравый смысл: «Поскольку г-жа Роза привержена идее вернуть вас к нам, я готовлю это письмо, чтобы сообщить вам, что Анжела, потеряв вас, в отчаянии. Ночь, которую вы провели с нами, была ужасна, я признаю, но, думаю, она не должна внушить вам мысль отказаться от посещения, по крайней мере, мадам Орио. Я вам советую, если вы еще любите Анжелу, рискнуть еще одной ночью. Она, может быть, это одобрит, И вы будете довольны. Приходите же. До свидания».
Эти два письма меня обрадовали. Я увидел возможность отомстить Анжеле самым подчеркнутым пренебрежением. Я пошел туда в первый день праздника с двумя бутылками кипрского вина и с копченым языком в кармане, и был удивлен, не увидев жестокую. Я терялся в предположениях относительно нее, но Нанетта передала, что Анжела сказала ей утром во время мессы, что сможет прийти только к ужину. Я в этом не сомневался и не согласился, когда мадам Орио предложила мне остаться. Незадолго до часа, я делаю вид, что ухожу, как и в первый раз, и действую, как договаривались. Мне не терпится сыграть чудесную роль, которую я спланировал. Я был уверен, что, когда Анжела решится изменить систему, она окажет мне лишь небольшие милости, и я не добьюсь ничего большего. Я чувствую, что во мне преобладает сильное желание мести. Три четверти часа спустя я слышу, как закрылась дверь с улицы, и через десять минут слышу шаги на лестнице и вижу перед собой Нанетт и Мартон.
