Ему принесли кофе, и он вылил в чашку все содержимое графинчика, который был подан к кофе, затем последовал второй графинчик, третий…
Он не хотел признаться самому себе в том, что пытается взбодриться, набраться мужества, которое было ему так необходимо; но все попытки были тщетны.
За обедом и потом, в кафе, он выпил неимоверно много; в иных обстоятельствах он был бы уже пьян, но теперь вино не приносило даже минутного забытья, оно только вызывало тошноту и слабость. Он сидел за столом, обхватив голову руками, как вдруг официант, проходя по залу, протянул ему газету.
Он машинально взял ее, развернул и прочел:
«Когда мы верстали номер, нам сообщили об исчезновении одного весьма известного лица, которое к тому же, как уверяют, объявило о своем твердом намерении кончить жизнь самоубийством.
Факты, о которых мы узнали, столь необычны, что, не имея времени собрать полные сведения, мы отложим подробный рассказ до завтра».
Эти несколько строк произвели в мозгу графа де Тремореля действие разорвавшейся бомбы.
Перед ним был его смертный приговор, не подлежащий отсрочке, подписанный тираном, которому он верно служил многие годы, тираном, имя которому — общественное мнение.
— Неужели меня никогда не оставят в покое! — прошептал он с глухой яростью — и впервые в жизни искренне. И тут же добавил с решимостью в голосе:
— Что ж, пора кончать.
Пять минут спустя он стучался в дверь гостиницы «Люксембург».
Слуга провел его в лучший номер; Треморель велел затопить камин и принести воды с сахаром, а также перо, чернила и бумагу.
В этот миг он чувствовал ту же непоколебимую решимость, что и утром.
— Прочь сомнения, — шептал он, — отступать больше нельзя.
Он сел к столу перед камином и твердой рукой написал обращение к комиссару полиции.
«В смерти моей прошу никого не винить…» — так он начал, а в конце просил возместить убытки хозяину гостиницы.
На стенных часах было без пяти одиннадцать. Треморель положил пистолеты на камин и шепнул:
— В полночь пущу себе пулю в лоб, у меня еще час впереди.
Граф де Треморель упал в кресло, откинул голову на спинку, а ноги положил на каминную доску.
Почему он не застрелился сразу? Зачем выторговал у себя еще час, полный ожидания, тоски, муки?
Он и сам не знал. Мысленно он возвращался к разным обстоятельствам своей жизни. Его изумила та головокружительная быстрота, с которой сменяли друга друга события, загнавшие его в конце концов в этот убогий номер. Как летит время! Ему казалось, что только вчера он впервые взял в долг сто тысяч франков. Но не все ли равно человеку, скатившемуся на дно пропасти, какими причинами было вызвано его падение!
