— Это будет совсем просто, — говорила Сильвия. — Тебе не надо будет вкладывать в это душу. — Она скорчила рожу и прикрыла рукой глаза, осматривая окрестности, как индеец Стэдмена. — Просто нарисуй огромного индейца, — попросила она.
К часу ночи Дарлин Стэдмен дошел практически до помешательства. Килограммы краски были нанесены на холст — и килограммы были с него соскоблены. Как бы абстрактно Стэдмен ни начинал картину, вечные мотивы неизменно возвращались. Он не мог запретить кубу превращаться в домик, конусу — в гору с покрытой снегом вершиной, шару — в полную луну. И повсюду всплывали индейцы — их было достаточно для съемок «Последнего боя Кастера».
— Твой талант не может не прорваться, а? — сказала его жена Корнелия.
Стэдмен взорвался и приказал ей лечь спать.
— Будет чертовски здорово, если ты не будешь смотреть, — капризно сказал жене Лазарро.
— Я просто не хочу, чтобы ты слишком надрывался, — сказала Сильвия, зевнув. — Я боюсь оставить тебя наедине с этим. Я боюсь, ты вложишь сюда душу и все усложнишь. Просто нарисуй индейца.
— Я рисую индейца, — сказал Лазарро, выходя из себя.
— Ты… ты не против, если я задам вопрос? — спросила Сильвия.
Лазарро закрыл глаза:
— Задавай.
— Где индеец? — спросила она.
Лазарро стиснул зубы и указал в центр холста: — Вот твой чертов индеец, — сказал он.
— Зеленый индеец? — спросила Сильвия.
— Это нижний слой, — сказал Лазарро.
Сильвия обняла его и погладила по голове:
— Дорогой, — сказала она, — не надо нижних слоев. Просто нарисуй индейца. — Она взяла тюбик с краской. — Вот — это подходящая краска для индейца. Просто нарисуй индейца и раскрась его этим, как в раскраске с Микки-маусом.
Лазарро зашвырнул кисть на другой конец комнаты:
— Я не могу даже раскрасить портрета Микки-мауса, если кто-нибудь смотрит ко мне через плечо! — прокричал он.
Сильвия попятилась:
— Прости. Я просто пытаюсь сказать тебе, как это должно быть просто, — сказала она.
— Иди спать! — заорал Лазарро. — Ты получишь своего вонючего индейца, только иди спать!
Стэдман услышал вопль Лазарро и принял его за крик радости. Стэдман подумал, что вопль означает одно из двух: или Лазарро закончил картину, или у него появился гениальный замысел, и картина скоро будет готова.
Он представил себе картину Лазарро — он видел в ней то светящегося Тинторетто, то мрачного Караваджо, то вихрящегося Рубенса.
Ни во что уже не веря, Стэдмен снова принялся упрямо убивать индейцев мастихином. Его презрение к самому себе достигло максимума.
