Ветлицкий, не поднимая головы, махнул рукой.
— Вряд ли годится моя кандидатура, Дмитрий Васильевич.
__ Я лучше знаю, — буркнул Хрулев, перебирая машинально какие‑то бумаги, лежащие перед ним на столе.
— Нет, Дмитрий Васильевич, на мне, как бы сказать, повешена пломба…
— Чего–чего?
Ветлицкого передернуло, как от боли, в горле — шершавый комок. Прокашлялся, тряхнул головой. Вошла секретарша, сказала, что звонят из отдела сбыта.
— Позже. Ни с кем не соединяйте, — велел Хрулев и опять повернулся к Станиславу. — Что случилось?
Больше часа слушал он исповедь подчиненного, поругиваясь изредка вполголоса и хмуря белесые брови.
— Так что вчера я был на горе, а ныне — под горой… — закончил Ветлицкий свою речь.
Хрулев стукнул ладонью об стол.
— Тем более тебе надо уезжать, пока не сковырнулся с копыт. Ты оказался в полных дураках, обмишулился кругом. Обманули тебя, как мальчишку, ободрали. И ничего не сделаешь, не докажешь.
— Я не собираюсь ничего никому доказывать. Да и противно.
— Ладно, — сказал Хрулев. — Иди, нарушитель, живи… Остальное уладим как‑нибудь… — Окинул Ветлицкого прищуренным взглядом с ног до головы, усмехнулся, приподняв лукаво брови. — А ведь, помнится, кто-то сказал, что именно нарушители создают славу миру, а? Не знаешь, кто сказал?
— Нет. Знаю только, что дерзкий нарушитель всегда бревно в глазу того, кто работает на себя…
— Твой афоризм звучит двусмысленно, так можно договориться до… Лучше уматывай, пока я добрый!
…Так Ветлицкий оказался в московской квартире, из окон которой хорошо просматривается двор, заросший кленом и кустами, и дом напротив. Стоя в темноте у распахнутого окна, он глядел на замордованную детворой черемуху, на светлый прямоугольник двери балкона. В розоватом свете, изливавшемся из глубины комнаты, словно плавала гибкая фигура Катерины Легковой. И опять мелькнувшее случайно вызвало новые ассоциации. Розоватый свет… Его очень любила Гера. Предаваясь любовным утехам, она набрасывала обычно на люстру в спальне розовый сарафан. «От розового исходит какой‑то магнетизм, — повторяла она. — Это похоже на волшебство. Только при таком свете возникает настоящий интим».
— Тьфу! — плюнул Станислав со злостью. После Геры женщины так ему опротивели, что только со временем и только те, с кем случалось несчастье, начали вызывать в нем сочувствие или жалость.
Спустя примерно год после того, как он переехал в Москву на новый завод, произошла неожиданная встреча с приятельницей Геры — Розой. В каждом ее приятном на слух слове ощущался ядовитый подтекст. Еще бы! Гера, которая ей в подметки не годится, которая имеет незаконно нажитого ребенка, второй раз выскочила замуж и укатила с мужем, кандидатом наук, в столицу. Оказывается, дядя мужа начальник главка. Он и устроил племянника научным сотрудником в НИИ. Как тут не свихнешься от зависти!
