— Не–е… он так…
— Выпившие храпят. Это грибник, видишь, сколько на прутике подосиновиков?
Ветлицкий приоткрыл глаза, возле него топтались две пары детских ног в кедах и еще пара — в сандалиях. Потряс головой, приходя в себя.
Мальчики — один с корзинкой, два — с полиэтиленовыми мешочками отступили чуть назад.
— Откуда вы, ребята?
— Мы?
— Ну да.
— Из пионерлагеря...
— Мы заготавливаем лекарственные растения, — показал один из мальчиков на корзинку, полную зелени.
— А–а-а… — Ветлицкий взглянул на часы. — Вот это вздремнул на природе!…
— А мы подумали, что вы… — замялся мальчик.
— Нет, ребята, это меня от воздуха лесного разморило. На заводе — другим воздухом дышим…
— Дяденька, а ваши автобусы все уехали.
Ветлицкий присвистнул, поглядел кругом, покачал головой. Дневная жара спала, солнце опустилось за вершины деревьев и косматые тени от берез протянулись через поляну.
— Ну, спасибо за побудку, ребята, а то бы я до утра не встал. Вот вам за это грибы, посушите на зиму, а мне теперь топать на электричку.
Попрощавшись с мальчиками, он пошел просекой к железной дороге, пролегавшей в десяти километрах к северу.
«Не может быть того, чтоб для человека с руками-ногами не нашлось работы, если везде висят объявления, приглашающие на всякие места!» — сказала себе Зина, когда Ветлицкий не разрешил ей остаться сверхурочно. И оказалась права. Продавщица из овощного магазина возле общежития сказала, что работы навалом. У них на базе сейчас со свежими овощами форменная запарка, поэтому нанимают поденно кого попало, а вечером после работы выплачивают заработок наличными.
Все так и было. Работа для Зины знакомая, деревенская: перебирай, носи, складывай огурцы, капусту, кабачки и прочую зелень. За два выходных — субботу и воскресенье — Зина получила четвертную и помчалась скорей в магазин «Кулинарию», чтобы успеть прихватить чего‑нибудь на ужин. Перед закрытием на полках — пусто, остались только картофельные котлеты. Купила десяток, прибавила к ним немного масла, хлеба и поехала в общежитие.
Воскресным вечером там пусто, соседки по комнате ушли очевидно гулять, можно будет спокойно перекусить и… и больше ничего. Ровным счетом ничего. Лежать на койке, расслабить уставшее тело и отдыхать, а захочется, можешь думать о деревне на берегу Ветлуги, о маме, по которым не просто скучала, а тосковала, потому что любила свой дом, родителей, никогда не доставляла им хлопот, не ссорилась с соседками, со сверстницами и в то же время совершенно не была похожа на них. Ей казалось, подруги как‑то застыли, неподвижны, собственное будущее представляется им как повторение пройденного матерями или даже еще более куцым: выйти замуж за умного трезвого человека, создать семью, иметь детей, дом, сад, огород, держать домашних животных и птицу, а ежели повезет, то завести собственного «Москвича» и ездить на нем в городской театр.
