!
Я слушал, но вот опять появился человек — на этот раз с подносом, — и Сугробин замолчал.
Мы молча смотрели, как человек ловко расставлял с подноса на стол заказанное: тарелки с дымившимся картофелем, политым растопленным свежим сливочным маслом, блюда с колбасками, соусник, гренки, приборы наконец — вилки и ножи. Затем — уже наполненную пивом кружку и сверх того — кувшин, а для мня — бокал и пока еще закрытую бутылку вина.
Я взял бутылку и начал разглядывать этикетку. Это был сотерн, причем чрезвычайно редкий — из черного винограда[40]. Вино вообще мало подходящее для утра; во всяком случае, на мой сугубо консервативный вкус. Но само по себе оно было превосходно! Откуда в таком месте могла появиться такая бутылка осталось загадкой, потому что на мой немой вопрос Сугробин только усмехнулся, отказавшись давать пояснения. Всё, что он счел нужным сказать, это то, что Шато де Каденак…
— Постойте! — воскликнул поручик. — Как вы сказали? Шато де Каденак?
— Ну да, — недоуменно подтвердил Сушкин, — Шато де Каденак. А что такого? Это — вино, которое…
— Да нет же! — перебил Сушкина поручик. — Неужто вы сами всё позабыли?
— Да что же?
— Каденак! Фамилия Базиля! Легенда о рыцаре... — поручик все более и более понижал тон и закончил почти шепотом: «Кальберг!»
Сушкин вздрогнул. Настал его черт залиться краской:
— Признаюсь, да: без своих записей я словно без головы… их столько было! А разбирая их, я до рассказа… Митрофана Андреевича, верно?
Поручик кивнул.
— …до рассказа Митрофана Андреевича о Бочарове еще не дошел!
— Но тогда-то, еще тогда — разве вы…
Сушкин нахмурился:
— Странно, но — нет. И тогда я этого не припомнил. Наверное, виной тому ваш собственный рассказ!
— Мой рассказ?!
Поручик изумился, но Сушкин совершенно серьезно подтвердил уже сказанное:
— Да, мой друг, ваш собственный рассказ. Вы так увлекательно рассказывали о своем приключении… гм… в бывшем винном погребе Кальберга, что я, похоже, больше увязал рассказ Митрофана Андреевича с вашим, нежели с более давним — Сугробина. Ведь и вы упоминали медок, сотерн… разве нет?
Поручик вздохнул:
— Да, было дело.
— Вот так и получилось, что…
— Но теперь-то!
— А теперь, — Сушкин пригнулся к столу и понизил голос, — теперь мы с вами очутились в презабавнейшей ситуации. Сотерн. Чрезвычайно редкий. Коллекционный… полагаю, мы выяснили, откуда он взялся!
Поручик тоже пригнулся к столу:
— Что будем делать?
Сушкин, словно пребывал в некоторой нерешительности, пожевал губами и только потом предложил:
