Мы наконец разлепились.
— Да мы с Мариушем уже познакомились, — сказал я, украдкой морщась. Вот ведь сдавил, осьминог морской.
— А я, видишь, — Йожеф достал спички, — кукую на берегу. Нога. Море теперь редко снится. Раньше-то да…
Он навинтил новую свечу на подсвечник.
Через мгновение прилавок осветился трепещущим желтым светом. В этом свете мне стало видно, что время хорошо поработало над бывшим корабельным лекарем — проредило волосы, прорезало складки на подбородке, выдавило из глаз лишнюю зелень, оставив мутноватый болотистый цвет.
И это за сколько… За пять последних лет?
Интересно, каким ему вижусь я? Возмужавшим, как дяде Мувену?
— Садись.
Йожеф подал мне маленький табурет.
На прилавке его стараниями появились кружки и темная бутыль без этикетки.
— Йожеф, я, собственно, ненадолго и по делу, — сказал я, прилаживаясь на табурете.
Чичка фыркнул.
— Еще бы! В другое я и не поверил бы! Мариуш! — Он обернулся к внуку. — Не стой столбом. Повесь-ка «Закрыто» на дверях. И это… с кухни притащи сыра, лука там…
— Если увидишь человека в чекмене, усатого такого, плотного, — сказал я перемахнувшему отгородку мальчишке, — скажи ему, что все в порядке, пусть ждет.
— Хорошо.
Мариуш скользнул мимо меня и легко взбежал вверх по лесенке.
Дрогнул колокольчик. Ветерок с улицы заставил плясать пламя свечей.
— Темновато у вас тут, — заметил я.
— Ну, на втором этаже окна есть, там светло, а в подвале — еще темнее. — Чичка сковырнул с бутылки пробку. — Ну-ка!
Он поднес к моему лицу горлышко.
Резкий запах ударил в нос, всколыхнул память.
— Кашаса!
Йожеф захохотал.
— Она самая! Что ни на есть бразильянская!
— Откуда?
Чичка наполнил кружки. Подмигнул.
— Связи, юнга. Ружников с «Пантелеймона» недели две назад приволок шесть штук. Впрочем, ты его вряд ли знаешь.
Мы сдвинули кружки бортами.
Кашаса отдавала деревом и почему-то конфетами. Я с трудом протолкнул ее в горло. Остро захотелось чем-нибудь перебить вкус.
Перед царь-штормом на «Касатке» господин корабельный лекарь накачал меня этой кашасой как лучшим средством от страха.
О, как бесстрашно я потом блевал!
— Вот, пожалуйста.
Появившийся как нельзя кстати Мариуш принес целую корзинку снеди. Головка сыра, задорно топоршащиеся стрелки лука, полукруг хлеба. А еще — завернутый в тряпицу шмат сала и огурцы.
Огурцом я и закусил.
Йожеф опустевшую кружку тут же наполнил снова.
— Так что ты хотел?
Я заглянул в кашасу как в бездну.
— Ты все еще работаешь с кровью?
Чичка побледнел.
