Я испек восемь хлебов, килограмма по полтора каждый. Правда, они имели форму калача, но это не имело большого значения. Два первых ребята расхватали и, разломив на куски, сожрали моментально.
— Да вы что, граждане, — притворно сержусь я, — с голодного мысу, что ли.
Но вообще-то мне нравится, что мой хлеб пользуется таким успехом. Однако в дальнейшем мне пришлось применять строгие меры, а то они бы сожрали все разом и пришлось бы мне начинать всю эту гигантскую работу (а я истратил на нее почти весь день) сначала. Будем считать, что на три дня хлеб у нас есть (из расчета — две булки на день).
Часов в одиннадцать вечера Эдик и Валера ушли на охоту за гусями, поскольку мяса у нас больше нет, а работать без него в Арктике невозможно. Просидели они в засаде до четырех часов утра, ничего не добыли и не солоно хлебавши вернулись в лагерь.
Сеанс связи прошел успешно. Наташа связалась с базовым радистом в Хатанге и передала, что у нас все нормально, правда, радист опять пожурил ее за плохую работу. Работает наша станция только телеграфом, то есть ключом, у Наташи опыта, как я уже говорил, никакого, так что все мы единодушно эту связь признали достижением.
После завтрака все ушли в маршрут, а в лагере опять остался я один: у меня все еще побаливает нога и потому я никуда не хожу, даже на рыбалку. Сети у нас сейчас сохнут на берегу, так что проверять их не надо.
Ветер стих, выглянуло солнце, и сразу наступила такая жара (градусов пятнадцать, если не больше), что захотелось раздеться догола. Надо ли говорить, что я тут же выполнил это свое желание. Ах, какое же это наслаждение — снять с себя все ватные и меховые одежды и кожей ощутить прохладный воздух!
Через некоторое время неизвестно откуда появились вдруг... комары! Сначала я увидел двух, потом еще пять, а потом аж целый десяток. Комары, правда, странные: огромные, мохнатые и какие-то уж очень вялые, полудохлые. Если злой и поджарый колымский комар летит, как самолет-истребитель, и прямо слету безжалостно вонзается в кожу, то огромный мохнатый таймырский его собрат на голое плечо усаживается долго и основательно, старательно готовится к удару, напрягая все свои силы и наконец, с третьей или четвертой попытки, с трудом добирается до крови. Его и бить-то жалко: ведь не комар, а просто какой-то герой, борец за собственное существование. Впрочем, это здорово, что появился комар. Это значит, что, спасаясь от него, олени двинутся к снежникам, то есть сюда, к нам, а сверху по ручьям пойдут жировать и хариусы. Так что для нас комар — предвестник большой еды!
