На нём были надеты огромные сапоги, широченные брезентовые штаны и такая же рубаха. Голову вместо фуражки прикрывал белый чехол.
— Э-э! Да это ты, Родион! Тебя и не узнаешь! Вот теперь ты настоящий моряк! Ну как, нравится тебе у нас?
— Конечно, нравится, одни пушки чего стоят! У беляков таких нет.
— А ты видел их пушки? — живо спросил начальник отряда.
— Видел, когда везли, а потом куда-то их запрятали. Гром идёт, когда стреляют, а их не видать. А тебе зачем это знать, отсюда всё равно не увидишь.
— Эх, парень, парень! Если бы ты только мог понять, как это нам важно! Дорого бы я дал, чтобы только узнать, где они укрыты.
— А на других пароходах у вас тоже по две пушки? — вдруг спросил Родион. — И тоже большие?
— Разные есть, и большие и малые, — уклончиво ответил моряк.
Ему не понравилось такое любопытство, и он подозрительно взглянул на мальчика. «А вообще-то чего удивительного, что мальчишка интересуется, как вооружены наши суда, — подумал он. — Совершенно законное любопытство».
— А сколько пушек ты видел у белых? — спросил он.
— Не знаю сколько, штук десять, наверно, было.
— А солдат много?
— Не, мало. Больше офицеры, с золотыми погонами, этих много.
— Ну, хорошо, а пушки-то где стоят, неужто не знаешь? В самом посёлке они или на окраине?
— Не знаю, — ответил мальчик. — Однако с берега стреляют.
— Это мы сами знаем, что они где-то недалеко от воды. Но берег-то большой! Жаль, что не знаешь. Ну, ничего не поделаешь, иди спать.
Родион неловко повернулся и, грохоча по трапу сапогами, спустился в кубрик.
— Вот эта койка свободна, — сказал Силин. — Устраивайся!
Начальник отряда опять углубился в карту реки и не заметил, как в каюту вошёл Силин.
— Что-то неладно, товарищ начальник, — сказал он. — Мальчишка странно себя ведёт, — всё расспрашивает, всем интересуется. Я понимаю, каждому интересно узнать, как далеко летят снаряды из наших пушек или как бьют пулемёты. Но зачем ему знать, сколько всего у нас пушек на кораблях и много ли к ним снарядов? Я думаю, что он придумал и про мать и про отца. Пожалуй, его белые подослали. Посадим его в канатный ящик. Там тепло, уютно, и ему будет спокойно. А чтобы нам было спокойно, запрём его на замок. Скажем, что у нас такой флотский порядок — всех впервые прибывающих туда сажать. Он парень понятливый, не обидится.
— Нет, товарищ Силин, так не годится. Парень и так пострадал. Пусть спит в кубрике, никуда он не денется с корабля. А завтра решим, что с ним делать.
