— Так у кого же просить, сынок?
— Ни у кого. Сам иду. Поняла?
— Поняла, — шепчет она.
Сын трясет ее безвольную руку и быстро, не оглядываясь, уходит.
Тетка Галина сидит на скамейке, обхватив голову руками, и неподвижно глядит на Сиваш. День скатывается к закату.
Над этими гнилыми местами нависает туман. Он идет с того берега и ложится низко над болотами, как белое непроницаемое облако. Медленно расползается и покрывает берега и село.
Маленькую ветхую хатку тетки Галины с обеих сторон стискивают богатые, просторные угодья Антипенко и Кубаря.
Посещение сына не прошло незаметным. Ужа идут соседки, как куры, привлеченные необычным событием. Вот сурового вида дородная женщина выглянула из-за забора и не успели заглохнуть шаги красноармейца, как она показалась во дворе и поплыла к тетке Галине, заложив мясистые руки в бока. Остановилась сзади нее, несколько секунд смотрела туда же, куда и тетка Галина, — на Сиваш, одетый туманом. Потом скрипучим, металлическим голосом спросила:
— Сын вернулся?
— Сынок! — тихо отозвалась тетка Галина, жаждущая сочувствия.
— Значит он теперь с большевиками пошел!
Нескрываемая неприязнь звучала в словах соседки.
— На генерала пошел. Генерала, говорит, разобьем, — вызывающе проговорила Моторная.
— Ну уж и разобьет.
— Пойдут всем войском через Сиваш, напролом. Сила их видимая-невидимая!
— Голодраное войско! — свирепо пробурчала Антипенко. С другой стороны подходила старая Кубариха, в которой было что-то сходное с прозвищем.
— Несчастная, сиротливая твоя головушка, — запела она хрипло и надтреснуто голосом, напоминающим вороний клекот. — Спутался, знать, твой сынок с нехристями.
— Чем же несчастная, — отозвалась Галина. — Эва на генерала сын пошел! Говорит, разобьем.
— Что же они теперь, Сиваш, что ли, будут переходить?
— Будут. Послали они ему бумагу — или сдавайся или пуху от тебя не останется.
— Хоть бы потопило их всех, окаянных. Нанесло на нас нечистую силу.
— Ты моего сына не тронь! — вдруг визгливо крикнула тетка Галина. — По мне, лучше бы тебя на свете не было, ворона поганая. Сказано вам, генерала разобьют! — с раскрасневшимся заплаканным лицом повторяла она.
Переглядываясь и покачивая головами, соседки покидали двор.
— Придет. Напросится. Намолится еще у нас, — прошипела Кубариха. — Шиш получит…
VI
Прожектора белых походили на слепых, тщетно стремящихся что-нибудь разглядеть. Они упорно бросали снопы лучей в туман, в ночь. Туман густо осел над Сивашом, Он казался белой огромной горой, от которой отскакивали лучи прожекторов, как лезвия шашек, уткнувшиеся в камень. Прожектора настойчиво продолжали обшаривать землю. Белые очевидно надеялись кое-что увидеть, разгадать какие-то тайны, а может быть и запугать этим щемящим, везде проникающим светом.
