Восточный ветер | страница 4
Бойцы — за штурм. Они хотят добить последнего врага. Нельзя мирно трудиться, пока враг под боком. Они это знают и готовы любой ценой прикончить врага.
Республика — за штурм. На великих землях, свободных от врага, будет строиться социализм.
Партия за штурм — она послала лучших своих сынов на бой с врагом. Она сказала им: «Или умрите, или добейтесь победы. Влейтесь в штурмовые колонны, будьте там, где всего труднее, где всего опаснее. Победа будет!»
Карта покрывается красными точками, черточками, стрелками. Они особенно густы там, где заштрихованы пространства Гнилого моря. Здесь и неопытный глаз заметит, что острия стрелок тычутся в береговскую линию Крыма.
Это — штурм. Точки, черточки, стрелки оживут, облекутся плотью и кровью, прокричат тысячами голосов, загремят и зальются сотнями пушек и пулеметов, затопают копытами коней…
История запишет точные слова:
«Командюж[3] приказал частям 6-й армии не позднее 8 ноября переправиться через Сиваш».
Отряд пропылил по деревне. Он пересек ее насквозь не останавливаясь. Бойцы бросали быстрые взгляды по сторонам, где в хатах, несмотря на бои вокруг, шла обычная жизнь: варили борщ, распивали чай и копошились на дворах возле сельскохозяйственного инвентаря. Суровое шествие усталых, запыхавшихся людей, сделавших сегодня огромный переход, не вызвало любопытства в деревне, набитой красноармейцами ранее пришедших частей. Отряд был богато вооружен винтовками и ручными гранатами, но легко и дурно одет. Сапоги были у одного-двоих в ряду, у остальных — обмотки и ботинки, на которых дорога и время оставили свои разрушительные следы. Только папахи, прикрывающие молодые головы, пожалуй были единственными вещами, способными предохранить от злых ветров и морозных ночей. Лишения и бои наложили на безусые лица свой отпечаток: лица походили на деревянную скульптуру, они были суха и тверды.
Это не был правильный строй. Ряды все время зигзагообразно колебались. Старый царский военспец сказал бы, что часть эта не боеспособна и похожа больше на случайную толпу. Он не имел возможности видеть ее под Каховкой, где блиндированная конница генерала Барбовича — масса коней, людской силы, артиллерии и танков — обрушилась на наши позиции. Она отскочила побитая, как собака. Отряд, участвовавший в этом знаменитом сражении, потерял сорок три процента своего состава, но не отступил ни на один шаг.
…Иван Моторный, фланговый в первом ряду, шагал устало и беспокойно. Он, собственно, не так устал, как был голоден. Вчера с отрядом они кое-как пообедали, нагнав походную кухню. Но сегодня целый день шли с пустыми желудками, в которых застряли жалкие крохи хлеба. Выправка у Моторного скорей медвежья, чем военная. Он двигается несколько вразвалку, шаги делает просторные и крупные. Наука войны ему столь же мало знакома, как и многим из отряда. Их всех наспех мобилизовали с шахт и заводов на последний бой с врагом. Незнакомство с военным делом возмещалось в значительной мере той зарядкой гнева, который они несли под легкими своими одеждами, как остро отточенную сталь.
