Лучше подождать. Немножко, пока он сживется с новым чином, пока утвердится в своем положении. И тогда он откроет свое сердце… Но не матушке, а именно государю! Заручится его всемилостивейшей поддержкой, а потом и семейству сообщит о своих намерениях и о том, что они государем благословлены.
Венчание с Алиной и император Александр Павлович в роли посаженого отца грезились Николаю, вдохновляли, ободряли, и он приступил к новой должности, исполненный самых светлых надежд и со всем старанием.
Прошел месяц или два необременительной, приятной, почетной службы, как вдруг один из добрых знакомых и сослуживцев Николая, князь Александр Яковлевич Лобанов-Ростовский, годами изрядно старше его и относившийся к нему с истинно отеческим покровительством, обмолвился, что в Петербург вернулся граф Литта с внучкой своей, прекрасной Юлией Пален, и что на ближайшем балу она появится.
– Говорят, в Италии зело бедокурила, – выразился по-старинному князь. – Половину тамошних синьоров без ума оставила. Что и неудивительно – при этакой красе.
Юлию Пален Николай увидел вскоре и был поражен не столько ее невероятной, воистину ослепительной и всех затмевающей красотой, сколько тем пристальным вниманием, которое она обращала на его персону.
Слов нет, молодой граф Самойлов никогда не был обделен женским интересом, однако ни одна из знакомых ему дам и в сравнение не могла идти по красоте с Юлией Пален. Известие о половине обезумевших итальянцев совершенно не казалось преувеличением, когда она медленно поднимала на мужчину глаза, в которых соблазнительная нега соседствовала с такой буйной страстностью и жаждой жизни, что по сравнению с ней все остальные дамы, приученные смотреть на мужчину равнодушно, томно или в лучшем случае кокетливо, казались пресными и сонными. Чудилось, итальянское солнце разожгло ее кровь, раскалило до кипящего состояния, и этим кипением, этим пламенем Юлия Пален невольно зажигала всех, на кого обращала взгляд.
Так бывает, когда долго смотришь на солнце… потом весь мир кажется тусклым и неразборчивым. Именно это и произошло с Николаем Самойловым, стоило ему несколько раз помериться взглядами с Юлией Пален. А происходило это частенько, ибо графиня Екатерина Сергеевна в переглядки играть им не мешала, напротив – она прекрасную Юлию весьма привечала и из прочих отличала.
Насколько знал Николай, Юлии Пален было двадцать, может быть, чуть больше. Она три или четыре года прожила в Италии ради поправления здоровья, однако на чахоточную – а в Италию вечно все ездили чахотку лечить! – совершенно не была похожа.
