— Из числа белых?
— Нет, я имею в виду вообще всех.
Тем временем подошла очередь Эйба. Кассир был грузный человек с землистым лицом и щеголеватыми усами а-ля Гроучо Маркс[Гроучо Маркс (род. в 1895 г.) — популярный актер мюзик-холла.]. Неизвестный бард был прав. В его внешности было что-то типично обезьянье.
— Один билет первого класса до Кейптауна, пожалуйста.
Кассир медленно поднял глаза, озадаченный чистотой выговора.
— Пожалуйста, пройдите к другому окошку, — вежливо оказал он.
Теперь настала очередь Эйба удивляться.
— Прошу прощения.
— Пройдите за угол, сэр. Эта касса для неевропейцев.
— Ах, вот оно что, понимаю, — оказал Эйб. Он развеселился, поняв, что ввел кассира в заблуждение светлой кожей. — Но ведь я же цветной или так называемый цветной.
— Пройдите к другой кассе, пожалуйста, — твердо повторил кассир.
— Послушайте, не надо осложнять дело, — начал Эйб. — Я предпочитаю получить билет здесь.
— Здесь я не имею права обслуживать белых.
— Простите, что вы сказали?
— Здесь я не имею права обслуживать белых.
— Я не белый и никогда в жизни не был в Европе.
— Пройдите за угол, пожалуйста.
Кассир отошел к другому окошку, чтобы обслужить кричаще одетую брюнетку.
— Черт знает что такое, — не переставал удивляться Эйб.
— Проклятый дурак, — согласился Эндрю.
— Теперь мне надо бороться за то, чтобы доказать свою принадлежность к цветным.
— Это еще впереди.
— С ума можно сойти от всего этого.
Очередь росла, и стоявшие за ними люди, главным образом домашние хозяйки и строительные рабочие, начали проявлять нетерпение. Эйб сердито постучал монетой по прилавку.
— Извините, но здесь я обслуживать вас не буду.
— Пожалуйста, один билет первого класса до Кейптауна.
— Здесь обслуживаются только цветные. Окошко для белых за углом.
— Но я цветной. У моей матери вьющиеся волосы и толстые губы. Я преподаю в средней школе для цветных. Я цветной, ярко выраженный цветной!
— Я здесь не для того, чтобы выслушивать оскорбления.
— Не говорите глупостей. Один билет первого класса до Кейптауна.
— Я не могу нарушать закон. Боюсь, вам придется пройти к окошку для европейцев.
— Черт побери! Я никуда отсюда не уйду.
Кассир обслужил еще троих белых, затем вернулся на прежнее место и сделал вид, будто погрузился в чтение свежего номера «Фармерс Куотерли». Он изо всех сил старался показать, что его совершенно не волнует свирепый вид Эйба. Очередь становилась все длиннее, и раздражение ожидавших росло. Подошел поезд и вскоре ушел; провожаемый криками, свистками, он увез всего лишь несколько небелых пассажиров.
