— Голова у него неплохо варит, — поддержал Джонга. — Ты в каком классе учишься?
— В выпускном.
— Что это значит?
— В десятом классе.
— Сила! Доктором будешь?
— Нет.
— Учителем?
— Нет.
— Адвокатом?
— Нет.
— Тогда кем же?
— Еще не знаю.
— А чему тебя учат в школе?
— Разным предметам.
— Ну например?
Эндрю нравилось, когда его так расспрашивали. Не часто доводится чувствовать свое превосходство.
— Зачем тебе эго?
— Скажи, — настаивал Джонга.
— Мы изучаем естественные науки, математику, латынь.
— И ты можешь говорить по-латыни?
— Нет.
— Тогда на кой хрен ты ее учишь?
— Мы переводим.
— Что это значит?
— Говорим или пишем то же самое по-английски.
— Скажи что-нибудь по-латыни.
— Отстань от него.
— Скажи.
— Брось, тебе говорят.
— Я хочу научиться французскому языку.
— А я хочу болтать по-американски, как Чарлз Старрет[Чарлз Старрет — американский киноактер.], — прогнусавил Джонга.
Прибежал Броертджи: в руках он держал промасленный сверток с рыбой и картошкой. Джонга развернул газету и сделал из нее два пакета. Львиную долю он забрал себе; остальное отпихнул прочь.
— Налетайте, шакалы.
Броертджи сунул руку в пакет. Амааи схватил его за ноги, и они вместе покатились по тротуару; из их сжатых кулаков сыпалась картошка и рыба. Эндрю смотрел на все это с отвращением; Джонга злобно пинал Броертджи в ребра.
— Вставайте, гады! Как вы себя ведете перед учеником десятого класса?
Эндрю глядел на эту сцену безучастно, лишь на губах его играла легкая, презрительная усмешка. Броертджи и Амааи, отдуваясь, поднялись на ноги и стали запихивать остатки рыбы и картошки к себе в рот, брызгая слюной и откашливаясь. Джонга предложил Эндрю часть своей порции.
— На, поешь рыбы… Вот гады!
— Нет, спасибо.
— Бери же.
— Нет.
— Это все из-за вас, черные свиньи, прилично вести себя не умеете, — обратился он к Амааи и Броертджи.
— Я не потому, — сказал Эндрю.
Броертджи облизывал масленую газету и вдруг с ужасом уставился на Амааи.
— Ах ты, мешок с дерьмом!
— Ты чего лаешься?
— Ах ты, паскуда!
— Ну чего привязался?
— Ты пустил газы!
— Врешь!
— Понюхайте, ребята!
— Врешь, подлец!
Броертджи швырнул газету с объедками прямо в лицо Амааи. Эндрю едва не стошнило от всего этого. Он вдруг вспомнил о матери. Интересно, вернулась она или нет? Расскажет ли она обо всем Джеймсу? Почему она так чудно себя вела? Попросила один раз и сразу же выскочила на улицу. Подожди она хоть немного, он бы, разумеется, сбегал к тете Элле.
— Пока, ребята.
— Ты куда?
— Домой.
— Почему так скоро?
