Придя на бак, мы с доктором застали матросов в гораздо большем возбуждении, чем когда-либо прежде. Восстановив некоторое спокойствие, мы снова стали настаивать на нашем плане отказываться, не вступая в пререкания, от выполнения каких бы то ни было обязанностей и выжидать последствий. Сначала почти никто не хотел и слышать об этом; под конец, однако, наши доводы убедили многих. Некоторые продолжали упорствовать, но даже и те, кто соглашался с нами, не во всем слушались нас.
Когда Уилсон вышел на палубу, чтобы спуститься в шлюпку, его обступили со всех сторон, и несколько мгновений мне казалось, что судно будет захвачено у него на глазах.
— Мне нечего вам больше сказать, ребята; мои распоряжения сделаны. Расходитесь по местам. Я не потерплю дерзости. — И, весь дрожа, Уилсон быстро перемахнул через борт, провожаемый градом проклятий.
Вскоре после его отъезда старший помощник приказал коку и юнге сесть на весла в его шлюпку и, сказав, что направляется проведать капитана, оставил нас, как и раньше, на попечение Бембо.
К этому времени мы (сделав опять поворот оверштаг) снова приблизились к земле и заштилевали; при каждом размахе судна грот-марсель начинал хлопать о мачту.
Вслед за отъездом консула и Джермина разыгралась совершенно неописуемая сцена. Матросы носились по палубе как безумные; Бембо между тем стоял в одиночестве, прислонившись к гакаборту, покуривал свою дикарскую каменную трубку и ни во что не вмешивался.
Купор, получивший утром хорошую трепку, теперь всячески старался вновь завоевать расположение команды. Он предложил всем «без различия партий», подходить и прикладываться к его ведерку.
Было, однако, совершенно ясно, что, прежде чем напоить других, он проявил мудрую предусмотрительность и основательно выпил сам. И вот он снова добился благоволения товарищей, единодушно признавших его безупречным парнем.
Писко вскоре дал о себе знать, и мы с большим трудом удержали группу матросов, совсем было уже собравшихся в задний трюм, чтобы раздобыть еще выпивки.
Тут пошла кутерьма.
— Эй, там на топе! Что ты там видишь? — орал Красавец, окликая клотик грот-мачты в огромный медный рупор.
— На штагах стоять! — ревел Жулик Джек, замахиваясь топором кока и как бы собираясь перерубить крепления грота-штагов.
— Шквал идет! — вопил португалец Антоне, тыча аншпугом в светлый люк каюты.
А Боб кричал: — Пошел шпиль, веселей, ребята! — и отплясывал на баке матросский танец.
