И, не добавив ни слова, Уилсон повернулся, собираясь спуститься в каюту. Но едва он умолк, как разъяренные матросы окружили его со всех сторон, бешено жестикулируя и требуя, чтобы он их выслушал. Все наперебой доказывали незаконность того, что он предполагал сделать, настаивали на необходимости ввести «Джулию» в гавань и под конец без обиняков дали понять, что в море на ней они не выйдут.
Среди всех этих мятежных криков встревоженный консул стоял, вцепившись в поручни трапа. Он заранее разработал свою тактику, обсудив ее, конечно, на берегу с капитаном. Теперь, поспешно направляясь в каюту, он лишь повторял:
— Расходитесь, ребята; я все вам сказал. Надо было раньше говорить — теперь я уже принял решение. Расходитесь, говорю вам, мне больше не о чем разговаривать с вами. — И, нырнув в люк, он скрылся.
Возмущенные до крайности матросы собрались было последовать за ним вниз, но тут их внимание отвлекла группа, как раз в это мгновение принявшаяся за трусливого Затычку. Под град колотушек предателя потащили в кубрик, и там… рассказывать о дальнейшем я воздержусь.
Пока происходили описанные выше сцены, доктор Джонсон занимался осмотром больных; оказалось, что все они, за исключением двух, должны были остаться на судне. Очевидно, он получил от Уилсона недвусмысленные указания. Позванный в каюту одним из последних, когда собрание на шканцах уже разошлось, я вернулся на палубу совершенно взбешенный. Мою хромоту, которая, по правде говоря, сильно уменьшилась, Джонсон признал в значительной мере притворной, и я попал в список тех, кто станет пригодным к любой работе по прошествии нескольких дней. Это было уже чересчур. Что касается доктора Долговязого Духа, то береговой врач не только не проявил к нему никакого профессионального сочувствия, но даже держал себя с ним весьма сухо. Поэтому оба мы склонялись теперь к объединению, до известного предела, с матросами для совместной борьбы.
Здесь я должен объяснить свое поведение. Мы хотели лишь одного — чтобы «Джулия» стала на якорь в тихой пристани, в бухте Папеэте; конечно, мы льстили себя надеждой, что, добившись этого, мы впоследствии так или иначе сумеем мирно освободиться. Кроме открытого мятежа, достигнуть этого можно было лишь одним способом: побудить матросов не выполнять никаких работ, за исключением тех, какие потребуются для ввода судна в гавань. Единственная трудность заключалась в том, чтобы удерживать команду в нужных границах. Вынужденный обстоятельствами примкнуть, хотя и соблюдая осторожность, к такой отчаянной компании и ввязаться в предприятие, последствия которого с трудом поддавались учету, я пошел на это не без опасений. Но ни о каком нейтралитете не могло быть и речи, так же как и о безоговорочном подчинении.
