Приехав в Сидней с небольшим капиталом, он некоторое время жил спокойно и уютно, усердно меся тесто, а затем нашел себе жену; с ее точки зрения, он мог теперь уйти на покой и поселиться за городом, так как она вполне успешно заправляла всеми делами. Коротко говоря, супруга причиняла горе его сердцу и ущерб карману; в конце концов она сбежала с его кассой и с его мастером. Каболка отправился в таверну под вывеской «Чубук и Пивная Кружка», напился и за пятой кружкой стал подумывать о самоубийстве; свое намерение он привел в исполнение, на следующий день нанявшись на «Джулию» — судно, направлявшееся в Южные моря.
Бывшему пекарю пришлось бы не так плохо, не будь у него столь мягкого чувствительного сердца. От ласкового слова он таял; отсюда и проистекала бoльшая часть его бед. Несколько шутников, знавшие о его слабостях, имели обыкновение «втравливать» его в разговор в присутствии самых желчных и раздражительных старых моряков.
Приведу пример. Подвахтенные только что проснулись, и все завтракают; где-то в углу и Каболка меланхолично вкушает свою долю. Следует иметь в виду, что матросы сразу после сна отнюдь не ангелы, поэтому все молчат и, угрюмые и небритые, жуют сухари. И вот в такой момент ласковый на вид мерзавец — Жулик Джек — пересекает кубрик с жестяной кружкой в руках и подсаживается к растяпе.
— Невкусная пища здесь, Каболка, — начинает он. — Довольно-таки невкусная для тех, кто знал хорошие денечки и жил в Лондоне. Послушай, Каболка, ежели ты сейчас оказался бы в Холборне, что у тебя было бы на завтрак, а?
— На завтрак! — упоенно восклицает Каболка. — И не говори!
— Чего этот парень взволновался? — рычит тут старый морской волк, оборачиваясь со свирепым видом.
— Ничего, это мы так, — произносит Джек; затем, нагнувшись к Каболке, просит его продолжать, но потише.
— Ну, так вот, — самодовольно принимается рассказывать тот с разгоревшимися, как два фонаря, глазами, — ну, так вот, я пошел бы к матушке Молли, которая печет замечательные сдобные лепешки; я знаешь ли, вошел бы, устроился бы у камина и для начала попросил бы четверть пинты чего-нибудь.
— А потом, Каболка?
— Ну, а потом, Джеки, — продолжает несчастная жертва, невольно воодушевляясь от этого разговора, — ну, а потом… я придвинулся бы к столику и подозвал Бетти, девушку, что обслуживает посетителей. Бетти, дорогая, сказал бы я, ты сегодня очаровательна; дай мне, Бетти, милая, яичницу с копченой грудинкой, а еще пинту эля и три горяченькие сдобные лепешки, и масла… и ломтик чеширского сыра; а еще, Бетти, принеси…
