Трубка у Редика давно погасла, и он всячески старался ее снова зажечь. Но это ему никак не удавалось сделать, и тогда он отложил ее в сторону.
— Ты находился в состоянии прострации, растерянности, но твои действия были совершенно правильны и логичны. К тому же не надо забывать, что ты был сильно пьян. Сколько ты выпил?
— А я что, считал?
Редик засмеялся.
— Этот мой вопрос мог показаться тебе идиотским, но я задал его совершенно сознательно. Я хотел узнать, проводилось ли после всего случившегося расследование по определению питейных заведений, где ты побывал в тот вечер, и количества выпитого там спиртного?
— Отвечу сразу на оба твои вопроса: нет, не проводилось. Ты что же, Пит, считаешь, что я пустился во все тяжкие, чтобы залить горе в одиночестве, или, наоборот, пытался подыскать себе собутыльников для совместных оргий?
Прежде чем ответить, Пит призадумался.
— Разрази меня гром, Род, если я что-нибудь понимаю! В любом случае, такое случилось впервые с тех пор, как мы с тобой знакомы, что ты решил совершенно сознательно утопить свое горе… в вине. Думаю, что все произошло именно так. Вообще-то не в твоих правилах пить в одиночку, но — кто знает? — может быть, в тот раз, в силу обстоятельств, ты сделал исключение из правил. Тем не менее этот вопрос тебя очень волнует, так ведь? Ты должен выбросить его из головы. Если ты пил тогда не один, то рано или поздно все равно узнаешь, с кем провел тот вечер. Ну а если этого не произойдет, то это, я считаю, будет прямым доказательством того, что ты был тогда один.
Доводы Пита мне показались весьма убедительными.
В воскресенье, в пять часов вечера, я остановил свой «линкольн» у дома 407 по Куахога-стрит. Цифры на счетчике показывали, что я уже намотал несколько сотен километров, хотя машину забрал лишь накануне. Вот уже месяц, как я жил в этом доме, снимая здесь небольшую квартирку. Арчи говорил мне, что он был категорически против. Мой брат хотел, чтобы я, добившись развода с Робин, жил вместе с ним и с бабушкой в ее доме. Но мне было совершенно необходимо остаться одному, иметь место, принадлежащее только мне. По крайней мере такие доводы я приводил тогда, чтобы оправдать свое решение жить одному, и, скорее всего, это была правда, хотя вряд ли вся правда.
Куахога, 407 — так называлось и само здание, и небольшая гостиница с отдельными квартирками и комнатами, рассчитанными в основном на людей одиноких, но респектабельных и состоятельных. Лифт стоял где-то на верхних этажах, поэтому я решил идти пешком и уже направился было к лестнице, когда голос Розабель остановил меня:
