Как раз на этой мысли её схватили за бока и переложили на узкий и до безобразия холодный операционный стол. Лиса судорожно ухватилась за его обитые толстой алюминиевой полосой края. Ей показалось, что после того, как её усыпят, она непременно соскользнёт и упадёт на ещё более холодный кафельный пол и разобьёт себе голову.
— Я упаду! Я уже падаю! — как заведенная повторяла она, но медсёстры почему-то не хотели её слушать.
— Не волнуйся, миленькая, не упадешь! Сейчас мы тебя привяжем. Ремнями, — это пришел доктор, и его слова не разошлись с делом.
Лиса лишь обречённо ойкнула.
Засыпая, она подумала, что доктор — совершенно несимпатичный мужчина, хотя и из очень знаменитой (так сказала мама) династии врачей. Да и в самой Шаумяновской больнице, несомненно, было слишком мало торжественности.
Лисе совершенно расхотелось умирать в таком месте.
Каждый человек — это мир, который стоит любых миров…
Амедео Модильяни
Азербайджанская ССР, г. Баку. Зима 1987 года. Больница
Забытье длилось недолго.
Лиса осторожно приоткрыла глаза и уткнулась взглядом в кусок белой ткани, закреплённой на уровне её груди на П-образном штативе. Зачем нужна эта «занавесочка», она догадалась сразу же: доктор и медсёстры отгородились от неё, чтобы без помех заняться там чем-то страшным, кровавым… И это страшное и кровавое они делают с ней … С ней!!!
Она видела склонённую над её животом голову доктора, его щедро накрахмаленный колпак и закрывающую половину лица марлевую повязку… По небрежному шевелению затянутых в марлю губ почти улавливала, о чём он там говорит.
Лиса заволновалась. Очень. Ей вдруг захотелось, чтобы эту раздражающую её тряпочку, эту занавесочку убрали. Немедленно. И захотелось этого пронзительно, чуть ли не до судорог.
Она неловко дёрнулась, и доктор сразу же заметил это движение.
— Анестезиолог?! Почему пациент не спит? Мышей не ловим?!! — и тут же, сменив тон, улыбнулся Лисе. Улыбнулся приветливо — это было видно по собравшимся у глаз морщинкам. — Чего не спим?.. — спросил он довольно спокойно и вдруг гаркнул: — А ну-ка, больная, смирно мне лежать!!! И чтобы никаких шевелений! Понятно?
Его голос был очень строгим. Даже мама так с ней никогда не разговаривала.
Лисе стало страшно. Очень страшно. До озноба.
— Мне холодно… — пожаловалась она доктору.
— Посмотрите на неё! Совсем не даёт работать!!! — возмутился тот. — Хочешь, чтобы я промахнулся и отрезал тебе то, что не надо? Хочешь? Я могу, только попроси! У нас местные коты жуть какие голодные и такому «подарку» только обрадуются!
