– Простите, – сказал он. – Я принес телеграмму для миссис Клодин Боффер.
– Ну да, – весело сказала молодая женщина, – сегодня мамино рождение. – Она вошла в холл и крикнула: – Мамочка, тебе телеграмма!
К двери подошла ее мать.
– Наверно, от Алана, – сказала она. – Войдите, молодой человек. Съешьте кусок именинного пирога.
– Спасибо, мадам, не могу, – сказал Гомер. – Я спешу на работу.
Он протянул женщине телеграмму, и она взяла ее так, словно там не было ничего, кроме поздравления.
– Ерунда! – весело возразила она. – Я вас не отпущу, пока вы не съедите кусок пирога и не выпьете глоток пунша. – Она потащила Гомера за руку в комнату, к столу, ломившемуся от пирогов, сэндвичей и пунша. Звучала музыка, и гости танцевали по-прежнему. – Сегодня мой день рождения, – сказала женщина. – О господи! – засмеялась она. – Я уже совсем старая. Но все равно пожелай мне счастья, мальчик. – И она налила Гомеру стакан пунша.
– Желаю вам… – начал Гомер. Он поперхнулся, а потом начал снова: – Желаю вам… – Но он не мог продолжать. Рассыльный поставил стакан с пуншем на стол и кинулся к двери.
Мать огляделась по сторонам и вышла в холл, где ее никто не видел, а дочь проводила мать глазами и отошла к противоположной стене.
А Гомер в это время был уже на своем велосипеде и быстро несся под дождем назад к телеграфной конторе. В холле, прямо перед глазами матери, в раме висел портрет красивого рыжеволосого мальчика. В углу фотографии была надпись: «Маме от Алана, с любовью, в день его 12-летия». Мать распечатала телеграмму, прочла ее и беззвучно зарыдала. Патефон играл «Песню для моей брюнетки», а веселые гости танцевали. Дочь выглянула в холл и увидела мать. Она ринулась к патефону как безумная и остановила его.
– Мама! – крикнула девушка и со всех ног кинулась к женщине, стоявшей в холле.
Глава 20
Сегодня нам повезло, а не вам
Кончился последний сеанс, и кинотеатр «Синема» опустел. Выйдя на улицу, Бесс сказала солдату по прозвищу Толстяк:
– Ну вот, пора и домой.
– Спасибо вам, дамы, – сказал солдат по прозвищу Толстяк.
Настало время прощаться, однако все они стояли, сбившись в кучу посреди улицы, словно ждали, что вот-вот с ними случится что-то нежданное-негаданное. Солдат по прозвищу Толстяк перевел взгляд с Бесс на Мэри, а потом просто и очень целомудренно поцеловал сперва одну девушку, а потом и другую.
Солдат, которого звали Лошадкой, закричал:
– Эге, а мы что, не люди? А как же мы с Техасом? Чем мы хуже? Мы ведь тоже солдаты.
