Потом вокруг нее сгустились темнота и дождь, причем первая с особенной беспощадностью, и долгие часы не было ни одного автомобиля, скоро Виктория совершенно вымокла и ничего уже не видела, пока перед ней, наконец, не притормозила маленькая белая машинка. Виктория даже не сразу ее заметила, потом машинально села в темную кабину. Вы в сторону Тулузы? спросил мужской голос. Виктория выразила свое согласие, не повернув головы. Она одичала, насквозь пропиталась водой, она выглядела нелюдимой и бессловесной, и, возможно, умственно отсталой. На самом деле она сейчас слишком устала, слишком обалдела, чтобы рассматривать этого человека так же как предыдущих водителей. Не интересуясь маркой автомобиля, она не обратила внимания ни на его оборудование, ни на то, что, возможно, красовалось на ветровом стекле или висело на зеркале заднего вида. Она заснула на сидении прежде, чем у нее высохли волосы.
Спустя час она проснулась от ощущения, что машина останавливается. Виктория открыла один глаз и сквозь запотевшее залитое водой стекло увидела тяжеловесное неприятное здание, похожее на вокзал. Мы в Тулузе, в самом деле произнес мужской голос, вот вокзал. Годится? Спасибо, дрожа, сказала Виктория, открыла дверцу, вытащила свой рюкзак, по-прежнему не глядя на водителя. Потом хлопнула дверцей, еще раз поблагодарив, еле-еле, заученным голосом, и пошла в сторону вокзала. Между тем она была совершенно уверена, что узнала голос Луи-Филиппа, остававшегося за рулем своего «Фиата», он не сразу тронулся с места и, вероятно, смотрел сквозь недавно поставленное новое заднее стекло, как Виктория уходит прочь по направлению к витрине буфета, залитого грязным желтым светом и открытого всю ночь. В баре какие-то личности пили пиво; в закутке возле бара были установлены видеоигры; рядом с этими играми висело предупреждение о том, что слишком длительное пользование ими может вызвать у пользователя эпилептический припадок.
На вокзале Тулуза-Матабьо Виктория, в конце концов, найдет себе друзей. Но не сразу. До сих пор, при случае, ей доводилось соседствовать с людьми вроде нее, бездомными, так уж получалось, но она блюла дистанцию, не смея вступать с ними в переговоры. Впрочем, немногие из таких людей бродили по деревням, они предпочитали города, где, толклись в общественных местах и на рынках, перед вокзалами и на просторных площадях. Они поговаривали о солидарности, о том, что надо держаться заодно и планировать совместные выступления, но Виктории больше было по душе хранить независимость. Бывало, они заказывали выпивку, начинали задираться, бывало и так, что казались выпивши, хотя ничего не пили. Часто они вспыхивали, говорили с жаром, вставали на дыбы, но в драку лезли редко. Непосредственные и общительные, они явно не любили, чтобы кто-то из их роду-племени противопоставлял себя остальным.
