Ведьма промычала в ответ нечто нечленораздельное.
- Думала, не вынесу такого и там же на месте умру. И точно, чуть не умерла. Почти уж не помню, как он сорвался и выбежал из дома. Ворчал точно зверь, из разинутого рта слюна течёт, а глаза - красные, как у дьявола нечистого, вот тебе крест! - Одарка порывисто перекрестилась. - А по мне словно с десяток здоровенных кадок прокатились, едва с кровати сползла, обессиленная, как вот ты сейчас...
- Ты бы и не такое ещё вынесла, - ответила ведьма неожиданно чётко. Одарка взглянула на хозяйку и увидела, что та постепенно приходит в себя. Ведьма сидела уже не на полу, а на расшатанной скамеечке, и к тому же довольно прямо.
- Все мы способны вынести гораздо больше, чем думаем. Такое наше бабье дело, - продолжала ведьма.
- Поглядела бы ты тогда на меня. Ох и разукрасил меня Никола! - молодка печально улыбнулась. - Весь живот в ссадинах, груди исцарапаны да вдобавок ещё и отёкшие, на руках живого места не осталось. Вот, гляди, - и засучив рукава, она продемонстрировала многочисленные бледные с розовой окантовкой рубчики.
- Два ребра долго ныли, аж дохнуть было больно. Думала, уж не сломаны ли. Теперь только унялись. О синяках и не говорю, дня четыре на улицу не выходила - стыдно было людям показаться.
А как вышла, новость узнала: Никола заболел! Оказывается, дома он ещё хуже разбушевался, чем у меня: не только Катерину отдубасил, но вдобавок и стол, и лавки попереломал, всю посуду переколотил, старика отца чуть до смерти не пришиб! Мать Николы, говорят, едва оттуда вырвалась, носилась по деревне как оглашенная, народ сзывала, чтоб сына помогли связать. Ну, людям от того одна потеха, ясное дело. Пошли они туда, когда всё уже кончилось и никакой надобности в них не было. Просто посмотреть пришли, что там и к чему. Никола совсем ослабел и свалился на пол прямо посреди комнаты. Его перенесли на кровать, так он и не вставал с неё больше. Так и помер там, не приходя в сознание: без исповеди помер, как разбойник какой, хотя священник, которого к нему пригласили, чуть ли не ведро святой воды на него вылил. Иссох весь, бедняга, пожелтел. Как увидела его в гробу - не узнала, ей-Богу! Чистый скелет, воском облепленный! Не узнала я Николу, представляешь?! Я Николу - и вдруг не узнала!
Хозяйка лачуги радостно кивнула и от возбуждения подпрыгнула на скамеечке. Кажется, у неё начинался новый приступ неудержимого веселья.
- А уж как этот одержимый Катерину отделал - просто ужас! У неё и лицо всё в шрамах, и губа нижняя рассечена, смотреть просто жутко. Я по сравнению с ней ещё легко отделалась. Говоря по совести, мне Катерину даже жаль. Никола ведь у неё на руках умирал, не у меня. Ей и смотреть на него каждую минуточку довелось.
