А Светлана шла рядом с высоким, красивым Вовкой совершенно безучастная к его словам и лишь хотела побыстрее очутиться дома, чтобы кончились наконец любопытные и понимающие взгляды встречных женщин.
10
Долго летом опускаются на Амуре сумерки. Солнца уже давно нет, сорвалось с вершины гольца и покатилось по ту сторону хребта в неведомые просторы, а свет еще не рассеялся. Или это от высвеченных облаков отражение идет, или земля, За долгий день на аршин пропитанная солнцем, мягким сиянием лучится, а только прозрачный свет подолгу вечерами держится.
И вот в этом полусумраке, не зажигая электричества, Светлана молча накрывала на стол. Вовка давно уже выговорился и теперь напряженно сидел на стуле, безразлично перелистывая журнал и задерживаясь взглядом только на картинках.
— Садись к столу, Вова. Ужинать будем, — пригласила Светлана и первая села поближе к окну, к черемуховому запаху.
Вовка вместе со стулом передвинулся и в недоумении окинул взглядом стол.
— Свет, — сказал удивленно, — а где же рюмки? Или хоть кружки давай. Нам не привыкать.
— А это обязательно? — Светлана внимательно посмотрела на него, и Вовка смутился, ушел мыть руки. А когда вернулся, в руках его была бутылка рома с красногубой негритянкой на этикетке.
— Я же специально для тебя вез, — сказал Вовка, — да и потом, выпьем за встречу, за все хорошее…
И сразу же после первой рюмки Светлане показалось, что действительно все хорошо. И Вовка, быстро заалевший щеками, и тихий вечер, и полненький бочок луны, заглядывающий в створки распахнутого окна. Да и что могло быть плохого с нею. Ведь не в пустыне она — среди людей, и Вовка такой славный, специально у капитана отпросился.
— Вовка, давай музыку!
— Сейчас будет…
И загремело, заклокотало в Светкиной комнате, и закружилась у Светки голова: от выпитого, от танцев, от Вовкиных поцелуев. Потом выходили на улицу, смотрели на звездное небо, хохотали беспричинно, и Вовка все сильнее сжимал ее в руках. А когда поднял на руки и понес и сразу же начал бормотать что-то невнятное, Светлана пришла в себя, и слабо попыталась освободиться, и жалко попросила:
— Не надо, а, Вовка. Не нужно…
Но он лишь сильнее стиснул ее и мокрыми губами уткнулся в шею.
— Пусти, Вовка, — устало сказала Светлана, — я сама…
Луна, плотно охваченная ветками деревьев, белым сиянием заливала комнату, и в этом бледном, призрачном свете холодно поблескивал граненый стакан на столе…
Под утро, гладя остренькие Светкины лопатки, Вовка смущенно говорил:
