Цезарь гневно раздувает щеки, в приступе ярости срывает карту со стены, бросает наземь, топчет ногами и, медленно остывая, отходит к окну.
Над Римом по-прежнему вьется ночь. Тягучая и черная, как греческий огонь, она вгоняет в тоску и вызывает в памяти старые сны из тех, которые давно пора подарить судьбам. Цезарь вспоминает море, пиратский корабль и женщину на нем в причудливых и ярких одеждах.
К чему это сейчас? Прошлое поросло быльем, ушло под землю и не вернется: Юлий лично приказал распять его.
Консул оборачивается, резко и почти испуганно, когда тень за его плечом приобретает знакомые черты. Но нет, почудилось: все спокойно, и только тени колышутся на своих местах, никуда не торопясь.
Зато торопится Цезарь. Накинув плащ, он велит солдату выбрать в загоне самого тучного барана и притащить его в храм Марса. Сам же консул идет вперед и вскоре уже поднимается по ступеням, ощущая накатывающее благоговение. Минует белоснежные колонны, содрогающиеся от приступов ветра факелы, и входит в центральный зал, где, ежедневно отмываемый от крови, стоит алтарь.
Солдат затаскивает сопротивляющегося барана, и Цезарь довольно улыбается: Марс любит, когда жертвы не безвольны. Когда кровь бьет фонтаном, а не течет слабой струйкой. Жрец с поклоном подносит консулу нож и уходит, уводя с собой солдата. Цезарь остается наедине со своими мыслями и своим богом.
Как бы ни кичился Рим своим пантеоном, по сути, ведает его проблемами только один бессмертный. И именно к нему раз за разом обращается консул, опускаясь на колени, готовясь услышать только то, что ему нужно.
Нож не успевает коснуться шеи хрипящего животного, когда храм озаряется голубоватым сиянием. Пылающий шар непривычного для огня цвета выпускает из себя рослого широкоплечего мужчину с густыми вьющимися волосами. Одежды выдают в нем воина, что с успехом подтверждает меч. Консул никогда не видел бога войны, однако и не думает сомневаться в том, кто перед ним.
Цезарь тяжело опускается на одно колено.
– Марс, – голос дрожит, что не подобает римлянину, но перед богом все равны.
Бессмертный воин делает шаг вперед, и под ногами его клубится дым тех сражений, что неведомы Цезарю.
– Поднимись, – велит бог голосом густым и низким, таким, что волоски на теле встают дыбом. Римлянин спешит выполнить приказ.
Марс разглядывает консула, дым вокруг него неспешно развеивается, тает. Облик бессмертного грозен, в нем явственно ощущается божественная сила, против которой не сладить. Консул сам себе кажется крохотным и незначительным рядом с богом.
