Однажды, сидя въ кофейнѣ, размышлялъ я о судьбѣ, постигшей мои парадоксы; въ это время вошелъ въ ту же комнату человѣчекъ небольшого роста и сѣлъ противъ меня. Заговоривъ со мною сначала о томъ, о семъ, и узнавъ, что я занимаюсь науками, онъ вытащилъ пачку объявленій и попросилъ меня подписаться на новое изданіе «Проперція», котораго онъ намѣревался переводить вновь, украсивъ своими примѣчаніями. Изъ моего отвѣта выяснилось, что я совсѣмъ безъ денегъ, и тогда онъ освѣдомился, на что же я разсчитываю въ будущемъ? Когда я ему сознался, что и надежды мои такъ же пусты, какъ мой карманъ, онъ сказалъ: «Вы, какъ я вижу, совсѣмъ не знаете городской жизни. Взгляните-ка на мои объявленія: вотъ уже двѣнадцать лѣтъ, какъ они меня кормятъ и поятъ, и даже довольно сытно. Какъ только я узнаю, что какой нибудь вельможа возвратился изъ заграничнаго путешествія, или разбогатѣвшій купецъ пріѣхалъ изъ Ямайки, или важная барыня прибыла изъ своего помѣстья, я тотчасъ являюсь къ нимъ на домъ и прошу о подпискѣ. Сначала я осаждаю ихъ комплиментами, и когда лесть сдѣлаетъ свое дѣло, я спѣшу подсунуть подписной листъ. Если особа соглашается на это довольно охотно, я прихожу въ другой разъ и прошу позволенія посвятить ей свой трудъ, за что полагается новое вознагражденіе; если и это удается, я приступаю съ новой просьбой: дать мнѣ средства награвировать ея гербъ на заглавномъ листѣ. И такимъ образомъ, продолжалъ онъ, — существую на счетъ ихъ тщеславія, да еще смѣюсь надъ ними. Но теперь, между нами сказать, я слишкомъ ужъ примелькался въ этихъ сферахъ и мнѣ тамъ не слѣдуетъ больше показываться. Вотъ если бы вы согласились ссудить меня на-время вашею физіономіей! Одинъ знатный дворянинъ только что пріѣхалъ изъ Италіи, а его привратникъ знаетъ меня въ лицо. Не возьмете ли вы на себя доставить туда это стихотвореніе? За успѣхъ я головой ручаюсь, а барыши пополамъ».
— Боже милостивый, Джорджъ! воскликнулъ я:- неужто ужъ нынче поэты принялись за такія дѣла? Люди, одаренные столь высокими талантами, такъ унижаются! И неужели они рѣшаются позорить свое званіе, расточая низкую лесть изъ-за насущнаго хлѣба?
— О нѣтъ, сэръ, отвѣчалъ сынъ: — истинный поэтъ никогда не дойдетъ до такой подлости. Гдѣ настоящій геній, тамъ всегда развито и чувство собственнаго достоинства. Тѣ люди, о которыхъ я говорилъ, не болѣе какъ нищіе-рифмоплеты. Истинный поэтъ изъ-за славы готовъ бороться со всѣми невзгодами жизни, но въ то же время не можетъ переносить презрѣнія. Умоляютъ о покровительствѣ только тѣ, которые его недостойны.
