На базе все время горланило местное радио. Из репродуктора доносилась легкая музыка, то и дело прерываемая сводками погоды: «Говорит камчатское метео. По восточному побережью ожидается пасмурная погода с дождями и туманами. Температура воздуха...»
Было холодно и без прогноза. Когда Тоня уезжала из Орла, знакомый преподаватель, который много лет жил на Камчатке, говорил ей, что самый хороший месяц в тех краях — сентябрь. То же самое повторяли и местные жители, недоуменно разводя при этом руками, а в газете даже появилась заметка, мол, такой холодный сентябрь был в Петропавловске шестьдесят два года назад. Впрочем, для Тони это не явилось большим утешением.
На четвертый день неожиданно разъяснилось, и Тоня, проснувшись, впервые за эти дни увидела в окне на фоне высокого бледно-голубого неба ледяной дымящийся конус Корякской сопки.
— Вставайте: Через час вылет! — сказал запыхавшийся начальник базы. — Чай горячий, хлеб весь съели...
Анна Михайловна работала в научно-исследовательском институте, возглавляла сектор и летела в урочише Береговое, чтобы проверить, как там работают ее подопечные. Кроме того, ей просто хотелось месяц провести среди природы, вдали от начальства, посмотреть, конечно издали, на медведей, поесть крабов и привезти домой красной икры.
Тонины желания были и шире, и скромнее — она просто собиралась жить в том месте, куда Анна Михайловна ехала как бы в гости.
На вертолетах Тоня еще ни разу не летала ее оглушил резкий гул мотора, будто тысячи кувалд одновременно били по обшивке, но вскоре она привыкла, устроилась на металлическом неудобном сиденье и прильнула к иллюминатору. Пилоты сидели высоко впереди, их не было видно, механик же стоял на лесенке, половина его находилась где-то внутри пилотской кабины, а ноги в салоне, но вскоре ноги спустились, и их владелец предложил Тоне занять его место.
Тоня не заставила себя просить дважды, взобралась на лесенку, судорожно ухватилась руками за что- то металлическое, холодное и стала со страхом смотреть через широкое стекло. Внизу лежали горы, голые острые скалы, и Тоне казалось, что вертолет обязательно врежется в них. Она тихонько ахала, жмурилась, а когда открывала глаза, опасная скала уже была далеко позади. Затем вертолет взял резко вправо, снизился, и вскоре Тоня увидела океан и берег. Океан был зеленоват и весь в белых полосках пены, словно его заштриховали, берега каменисты, пестрой окраски— синие, охристые, розовые, за ними, левее, начинались леса густо-зеленая щетка кедрового стланика, перемежающаяся кривыми белоствольными березами.
