Айсе вытирала волосы.
— Что случилось? — осторожно спросила она из-под полотенца.
Сезен запустила руку в вазу со сладостями, стоявшую на столике рядом с софой. Тщательно развернула конфету и со всех сторон оглядела ее, прежде чем острыми пальчиками отправить в рот.
— Будь я на твоем месте, я давно бы дала деру отсюда, — жуя конфету, сказала она, откинулась на спинку софы и пригладила ладонью коротко стриженные волосы. — То, что завтра с тобой заявится Зафир, — продолжала она, — только потому, что ему, видите ли, нужно присматривать за тобой, просто ни в какие ворота не лезет. С тобой обращаются как с деревенщиной в Анатолийских горах[1].
— Он очень ревнив, да и мои родители хотят, чтобы он сопровождал меня, — извиняясь сказала Айсе и бросила полотенце на стул.
— По крайней мере, ты хоть втолковала ему, что, постучав, надо дождаться, пока ты скажешь «войдите»?
Сезен поглядела на дверь, словно боясь, что Зафир в любой момент может зайти в комнату, и после паузы добавила:
— Впрочем, он встретился мне на лестнице. От его гангстерского взгляда я чуть со ступенек не свалилась. Экземпляр человека, при виде которого у меня мурашки идут по телу…
— Сезен! — перебив ее, крикнула Айсе, возмущенно подбоченившись. — Прекрати сейчас же!
— Уже прекратила, — задорно сказала Сезен и сделала обиженное лицо, — но клянусь тебе, каждый раз, когда я прихожу в этот дом, первым, кто попадается мне навстречу, всегда оказывается твой братец! Он будто только того и ждет, чтобы помучить меня своим видом.
— Зафир точно не поджидает тебя специально, — возразила Айсе. С этими словами она открыла спортивную сумку Сезен и вытащила оттуда одежду. Иногда Сезен приходила, чтобы тайком пофотографировать Айсе в таких нарядах, которые матерью ей были запрещены. Та очень придирчиво следила за тем, в чем Айсе выходит из дому. Она уже не раз заставляла Айсе вернуться в комнату и переодеться. «Это не сочетается одно с другим», — категорическим тоном заявляла она или тянула ее за подол юбки и выносила вердикт: «Тебе такое носить неприлично». В эти минуты Айсе чувствовала себя как при досмотре в аэропорту, где тебя со всех сторон ощупывают детектором и только после этого ты можешь проследовать через шлюз безопасности.
Фотосеансы с Сезен были одной из тайн Айсе, свято оберегаемых ею от посторонних. Так же, как она запирала в письменный стол свою тетрадь в голубом переплете, она прятала в шкафу коробку из-под обуви с запретными изображениями. Переодевшись, она будто превращалась в другую, в ту, которую никто, кроме Сезен, не знал. Комната тоже преображалась, становясь кулисами, мебель — реквизитом, среди которого она двигалась точно на сцене.
