— Долгая история. — Хотя комната была громадной, КК почувствовала, как стены словно смыкаются вокруг нее.
— Тебя арестовали! — Синди недоуменно взирала на сестру. — Тебя приговорили к смерти. Никого не приговаривают к смерти так быстро.
— Как ты это узнала? — спросила совершенно потрясенная КК. Она и словом не обмолвилась о смертном приговоре — просто сказала Синди, что попала в тюрьму по ошибке, но все закончилось благополучно.
— Ты уходишь от ответа.
— Синди, откуда тебе это известно?
— Мне кто-то позвонил, сказал, что ты в Акбиквестане, в тюрьме в ожидании казни.
— Мне важно знать, кто тебе это сказал.
— Да не знаю я, черт побери, — взорвалась Синди. Кто-то звонит посреди ночи, сообщает мне это и вешает трубку. Потом я звоню, звоню, звоню тебе — и не могу тебя найти. Никто тебя не видел уже целый месяц. Когда, наконец, я тебя нахожу, ты подтверждаешь, что была в тюрьме, но об остальном лжешь.
— Я сказала, чтобы ты оставалась в Лондоне.
— Ты что, издеваешься? Не уходи от ответа. Ты чуть не погибла.
— Но не погибла же.
— Что происходит?
— Это не твоя забота.
— Ты мне не мать, КК.
Слова Синди больно резанули по сердцу.
Сестра подошла к своему чемодану у лестницы и открыла его. Вытащила оттуда большой картонный тубус, вернулась к КК, положила его на стол. Потом церемонно уселась.
— Мне нужно спросить тебя кое о чем и нужно получить от тебя правдивый ответ.
КК уставилась на младшую сестру. Та перестала быть ребенком, которого она защищала, которого воспитывала. Она стала женщиной на равных с ней. Поэтому Кэтрин уступила.
— Справедливое требование.
Синди открыла тубус, вытащила картину, осторожно разложила ее на столе. КК попыталась скрыть эмоции, глядя на знакомую картину и надеясь, что сестра не слышит стук ее сердца.
— Ты дала мне это, когда мы были еще детьми, сразу после смерти мамы. Сказала, что это напоминание о том, что мы всегда будем вместе, что бы ни случилось, и навсегда останемся сестрами. — Она помолчала. — Где ты ее взяла?
КК смотрела на картину, которая висела в комнате сестры: две держащиеся за руки девочки кисти Моне. Сердце у нее упало.
— Ты не понимаешь…
— Нет, понимаю, — сказала Синди, глядя на сестру обвиняющим взглядом.
— Это не то, что ты думаешь.
— Скажи мне, что ты ее не украла. Посмотри в глаза и скажи.
КК молча уставилась на нее.
— Ты думаешь, я такая дура? Когда ты прекратишь относиться ко мне как к ребенку, которого нужно оберегать? Ты моя сестра, а не мать. — Синди отвернулась, отирая слезы с лица, собираясь с мыслями. Наконец она снова повернулась. — И, кстати, я знала, что это Моне, с моего пятнадцатилетия.
