Так продолжалось три следующих месяца. Когда им нужны были деньги на еду или оплату квартиры, КК продавала мистеру Ристу очередную вещицу из наволочки. Но за все это время ни разу даже не подумала о том, чтобы продать картину. Она повесила ее на стене в комнате Синди над кроватью — напоминание о том, что они одна семья, что они сестры и их руки не разъять.
Кэтрин заботилась о Синди не как о сестре — как о дочери. За одну ночь она стала взрослой. Помогала делать домашние задания, готовила, стирала одежду. Они были друг у друга, и если что — встали бы друг за друга горой.
Но прошли три месяца — и наволочка опустела. КК продала все, кроме одной вещи. Она теперь боялась, что их иллюзия безопасности закончилась. Продавать больше нечего. КК вернулась в дом на Трафальгарской, но он оказался пуст — все вывезено на продажу.
И снова ею овладела паника — деньги нужны не позднее конца недели. Кэтрин сидела ночами, глядя на картину, висевшую над кроватью сестры, прикидывая, сколько она может стоить. Но ведь она дала себе обещание.
КК пошла на Пикадилли и продала мистеру Ристу последнюю вещь — часы. Три тысячи фунтов. Всего лишь на месяц жизни.
Когда она вышла за дверь — он стоял там. Ниже ее ростом: пять футов, семь дюймов и худой, как жердь. Волосы цвета воронова крыла, идеально уложенные, смуглая кожа подчеркивала необыкновенную голубизну глаз. И хотя лицо выглядело поразительно чистым и невинным, она испугалась, увидев его. Но потом он тепло улыбнулся. Даже глаза улыбались. И ее страх и озабоченность прошли.
Он кивнул ей.
— Привет.
Кэтрин посмотрела на него и улыбнулась.
— Мистер Рист — добрый человек. Ни за что тебя не выдаст.
Сердце у нее упало.
— Что вы имеете в виду?
— Ну-ну, ты только не волнуйся. Я просто хочу сказать, что он тебе сочувствует. — Человек говорил с акцентом американского Юга — исполненным дружеских тонов, предназначенным для утешения, снимающим резкость с некоторых не очень дружеских слов.
КК потеряла дар речи. Этот человек знал, что она совершила, что она продает.
— Пожалуйста, пойми меня правильно. Я не сделаю тебе ничего плохого. Меня зовут Иблис. Я знал твою мать. Я знаю, что тебе пришлось пережить. Я знаю, ты воспитываешь сестру. И знаю, что ты сделала. Думаю, это невероятно. — Человек пошел прочь по улице, а Кэтрин, сама не зная почему, пошла вместе с ним. — Но не думай, что ты сможешь воровством добывать деньги вам на жизнь. Тебе пятнадцать лет. Ты вступаешь на смертельно опасный путь.
