— Я знал одного восьмилетнего мальчика, который изумлял всех своим искусством играть в «чет и нечет». Игра очень простая: один из играющих зажимает в руке несколько шариков, другой должен угадать, четное число или нечетное. Если угадает — получит один шарик, если нет, — должен отдать шарик противнику. Мальчик, о котором я говорю, обыгрывал всех в школе. Разумеется, у него был известный метод игры, основанный на простой наблюдательности и оценке сообразительности партнеров. Напр., играет с ним какой-нибудь простофиля, зажимает в руке шарики и спрашивает: «чет или нечет»? Наш игрок отвечает «нечет» и проигрывает, но в следующий раз выигрывает, рассуждая так: «простофиля взял четное число в первый раз, хитрости у него как раз настолько, чтобы играть теперь нечет, — поэтому я должен сказать нечет». Он говорит «нечет» и выигрывает. Имея дело с партнером немного поумнее, он рассуждал так: «в первый раз я сказал нечет; помня это, он будет рассчитывать (как и первый), что в следующий раз я скажу чет, что, стало быть, ему следует играть нечет. Но он тотчас сообразит, что это слишком немудреная хитрость, и решится сыграть чет. Скажу лучше чет», — говорит «чет» и выигрывает. В чем же в конце концов суть игры этого школьника, которого товарищи называли «счастливым»?
— Это просто отождествление интеллекта рассуждающего игрока с интеллектом противника, — сказал я.
— Именно, — отвечал Дюпен, — и, когда я спрашивал мальчика, каким образом он достигает полного отождествления, от которого зависит его успех, он отвечал мне: — «Когда я хочу узнать, насколько мой противник умен или глуп, добр или зол, и какие у него мысли, я стараюсь придать своему лицу такое выражение, как у него, и замечаю, какие мысли или чувства являются у меня в соответствия с этим выражением». В этом ответе школьника больше истинной мудрости, чем в кажущейся глубине Ларошфуко, Лабрюйера, Макиавелли и Кампанеллы.
— А отождествление своего интеллекта с чужим зависит, если я правильно понял вас, от точности оценки интеллекта противника.
— В своем практическом применении — да, — отвечал Дюпен. — Префект и его братия ошибаются так часто, во-первых, за отсутствием отождествления, во-вторых, потому, что неточно оценивают, или вовсе не оценивают тот интеллект, с которым им приходится иметь дело. Они принимают в расчет только свои понятия о хитрости и, разыскивая что-нибудь скрытое, имеют в виду лишь те способы, которые были бы применены
