«Да перестань ты в конце концов».
Но Артур словно оглох. Видно, он только начал входить в раж. Я сказал, что все это неправда, я вовсе не волочусь за Карин.
«Лучше поищи себе подругу из своего круга, — посоветовал Артур. — Карин и слышать о тебе не хочет. Она сама мне это сказала. И еще кое-что».
«Что же, например?» — поинтересовался я.
«Ты ей все уши прожужжал разговорами о том, что хотел бы прийти к нам, потому что у нас есть бассейн».
— Какой лгун, — прерывает его Карин. — Ни одному его слову нельзя верить. Я такого никогда не говорила. Никогда. Но теперь мне по крайней мере ясно, почему после вашей поездки ты стал ездить более ранним автобусом. Поэтому, да?
— Да.
— Чего ради он столько навыдумывал? Не понятно.
— Может быть, у него просто руки чесались. Он сидел рядом со мной. И тогда я, раз уж он никак не хотел замолчать, тихонько толкнул его локтем в бок, так, не сильно, добавив при этом: «Не больно-то заносись со своим кругом и своим бассейном. Плевать я хотел на все. И без твоей Карин я прекрасно обойдусь, на любом углу найду получше ее».
— Ты ему прямо так и сказал? — спросила Карин.
— Да. Но только потому, что он меня разозлил. Я-то имел в виду другое. Но ему, неверно, это и надо было.
— Артур сразу же набросился на меня и застал меня врасплох. И вот — он ведь сильнее меня — мы уже сцепились. Довольно долго мы бесшумно валтузили друг друга. Сильвио и Хайнц посматривали на нас со стороны. После драки у меня из разбитого носа текла кровь. А правый глаз распух. Мы влезли в комнату, и Сильвио положил мне на глаз влажную тряпку, чтобы немного снять припухлость. Скоро кровь из носа течь перестала. Мы легли в постель и решили спать. Но Артур спать не хотел и снова взялся за свое: когда мы вернемся домой, он, мол, расскажет тебе, как я ухлестывал за госпожой Штрассер. Тогда Сильвио не выдержал: «Хватит. С меня довольно». Эту фразу он произнес таким тоном, что Артуру стало ясно: пора кончать.
— А кто такой Сильвио? — спросила Карин.
— Ты наверняка видела его. Например, на последнем спортивном празднике. Мы были вместе.
— Высокий, с темными волосами?
— Да. И в очках.
— Теперь припоминаю. Так это и есть Сильвио?
— Наутро припухлость совсем спала, но синяк под глазом остался. Было больно. Все спрашивали, что случилось. И Штрассер поинтересовался. То ли в шутку, то ли всерьез он спросил:
«Может, тебе что-нибудь на голову упало?»
Артур выпалил:
«Да, ночной горшок».
Все дружно рассмеялись. Когда я поднял голову, чтобы посмотреть на Штрассера, сидевшего за столом рядом со своей женой, мне стало ясно, что госпожа Штрассер не смеется и, по-видимому, даже не прислушивается к разговору. Она с безучастным выражением лица помешивала ложечкой в стакане. И не только безучастие было на ее лице, словно мысли ее витали далеко отсюда, в тот момент на нем застыли какое-то смущение и страх. Разглядывая ее, такую серьезную в окружении смеющихся мальчишек, я сразу понял — здесь что-то неладно. Наступил первый погожий денек. У всех было хорошее настроение. У Штрассера тоже. Тем больше меня настораживало странное выражение лица его жены. После завтрака Штрассер объявил, что сегодня учебники нам не понадобятся: мы отправимся на природу. Ведь природа — это лучший учебник в мире.
