Спасибо, белый слон! Благодаря тебе я стал, как все. В семнадцать лет мой альфа-ритм был аттестован положительно, и я получил право тратить все, что заработаю. В двадцать три я нашел мою Веронику. К тридцати двум я трижды выполнил долг гражданина великой державы, все три раза вернувшись живым.
Но — черт тебя подери, белый слон! Из-за тебя я иногда ощущаю себя самозванцем, в принципе неизлечимым проснутиком, ловко подделавшим свой альфа-ритм, как в старину подделывали документы…
Ника перестала почмокивать, вздохнула и потерлась щекой о мое плечо. Щека была мокрая.
— Доброе утро, сластена, — сказал я.
Она открыла глаза, опять зажмурилась, промаргивая слезы, и снова вытерла их о мое плечо.
— Святые сновидцы! — проговорила она жалобно и немножко хрипло. — Было так вкусно, а теперь — в «молочку»… Давай не пойдем, а?
— Давай, — согласился я. Была уже почти половина девятого.
— Но ведь ты же есть хочешь?
— Нет, — сказал я. — Не есть.
— А чего тогда?
— Вот чего… — Я повернулся на бок, привлек ее к себе и стал собирать губами оставшиеся слезинки.
— Опоздаешь! — прошептала она. — У меня «окно», а ты опоздаешь…
Я не стал объяснять. Успею. В конце концов, возьму да и позвоню в контору из штаба резерва. И даже не лично позвоню, а попрошу полковника, чтобы он позвонил. Пускай хозяин сам выплатит Нике все, что мне причитается, и пускай сам переоформит наши акции на льготные (для семей офицеров действующей армии) дивиденды. А козлом я его обзову потом, когда вернусь.
Я вернусь.
Глава 2. Поднимается ветер
Райкомрез полковник Включенной не принимал — и это было странно. В день призыва командир резерва обязан принять любого ветерана Миротворческих Сил с любой просьбой. Выполнить или не выполнить просьбу — это уже другой вопрос. Но принять меня он обязан. Я — ветеран, сегодня — день моего призыва, и до времени явки осталось чуть меньше часа.
Но его высокоблагородие не принимал.
Я выразил свое неудовольствие адъютанту — щеголеватому, по-воробьиному шустрому и суетливому подпоручику, которого я невзлюбил с первого взгляда. И не зря: в конце беседы чижик-пыжик в аксельбантах присоветовал мне зайти в кабинет № 20.
Мразь!
Чтобы я, боевой офицер МС, пополз ТУДА с жалобой на моего командира?.. Я даже задохнулся, не находя, что ответить, вышел из приемной и (благо, что был в штатском) ахнул дверью так, что загудело на весь штаб.
Сволочь. Все адъютанты — сволочи.
Дойдя скорым шагом до лестницы, я несколько успокоился. Не принимаешь — не надо. Обойдусь. В контору я, в конце концов, могу написать. А вот зайти в ТОТ кабинет действительно стоит: пускай ОНИ поставят на письме свою отметку, и в таком вот виде я пошлю письмо хозяину. Тогда он никуда не денется — и выплатит, и переоформит, как миленький.
