«Земля!» — закричал однажды марсовый «Санта-Марии».
«Звезды!» — оглушительно заорал в интерком дежурный оператор «Луары».
Почти шесть лет прошло с момента погружения в Предел. И вот сомкнулись вновь окружности и сферы, опять возникли направленья, и звезды стали походить на звезды. «Смотрите, — плача говорили взрослые. — Смотрите же! Вот точно такими мы видели их на Земле…»
Нет, не совсем такими. Не точно.
Прямо по курсу, чуть-чуть в стороне от скомканного паруса «Луары», мигала слабая зеленоватая точка — Солнце. А за кормой в полнеба полыхало рыжее мохнатое светило. Как вскоре показал спектральный анализ с поправками на эффект Допплера, это была не Проксима Центавра, а Денеб — Альфа Лебедя. И самое странное: флагман Восьмой Звездной не приближался к ней! Он удалялся от нее — на девяноста пяти сотых световой. Парус «Луары» медленно, словно нехотя, расправлялся под дуновением легкого звездного бриза.
Беседуя с Мефодием, дядя Бен и компьютер успели изрядно погутарить и между собой, обсасывая то апории Зенона, то парадоксы парастереометрии Молодцова. Захар не знал их языка — но исправно подбрасывал тему за темой. Обратно «Луара» летела не наугад. Второе погружение в Предел произошло в расчетное время, в рассчитанном месте и с рассчитанной скоростью. С парусом, погашенным за несколько минут до погружения.
Спустя три года по бортовому времени «Луара» косо пронзила плоскость эклиптики в районе орбиты Урана и стала удаляться от Солнца в направлении на Южный Крест. И еще полтора года понадобилось, чтобы снизить скорость с 0,98 световой до планетарной и вернуться в Систему.
— Дальше ты знаешь, — сказал Мефодий.
Да, дальнейшее мне было известно. Двадцать с половиной лет тому назад я сам распутал путаницу в официальных сообщениях комиссии ООМ и, возгордясь, немедленно отправил подробное письмо в Академию Наук Сибирской Федерации. С формулами, картами и графиками. Спустя три месяца я уже принимал трудовые процедуры на Ваче. Мой лечащий наставник выбивал из меня математическую заумь: то километровыми кроссами по сугробам, то охотой с голыми руками на волка (ни в коем случае не убивать, их у нас всего сорок три!), то весенним строительством ветроустойчивых стаек для тех же волков в противогазе и в герметичном прорезиненном балахоне. И выбил напрочь…
Я обнаружил, что рассказываю Дашке и Мефодию о санатории на Ваче и, сомкнув пальцы на чаре, показываю им, как нужно душить волка — чтобы не насмерть, а только уснул. Дашка, жалостливо кивая, слушала, а Мефодий рассеянно возил пальцем по скатерти и ждал, когда я закончу.
