Мефодию было тогда двадцать два года. Земных, разумеется. Дальняя Русь живет по двойному календарю — это сбивает, но неужели он выглядит так старо? Зато для женщин удобно: не «за тридцать» — а «семнадцать», не «под пятьдесят» — а «двадцать пять». А Дарья и вовсе пацанка: десять лет… Мефодию было двадцать два и он нигде не учился, потому что ему везде было скучно. Не только школьная математика, но и теория графов скучна и бессмысленна для тех, кто владеет приемами парастереометрии Молодцова. И в этом смысле у Мефодия был лишь один собеседник (он же учитель): дядя Бен.
Люська в это время был на первом курсе и корпел над Карамзиным. Карамзин был обязателен даже для тех, кто специализировался на Героическом веке, когда политическое бессилие в сочетании с животным ужасом перед начавшейся бойней подвигло все правительства на спешное упразднение наций, границ и самих себя. Россия, как известно, самоупразднилась одной из первых, потому что именно в России национализм восторжествовал с особенной силой и страстью: в начале двадцать первого века, точно так же, как и в начале двадцатого, русские стали резать друг друга из-за разночтений в истории Отечества…
Короче, Люська тоже не был собеседником, хотя и смыслил кое-что в папиных построениях. Он пребывал в миноре и в состоянии перманентного отвращения к изучаемому предмету: обязательность отвращает. И в особенности — романтиков.
И Мефодий пришел к дяде Бену со своими статистическими выкладками и смутными прозрениями, подозрительно похожими на бред. На «делириум астрис».
У дяди Бена тоже были статистические выкладки — правда, он исследовал не звук, а форму, — и они оказались полнее, чем выкладки Мефодия. Но основные выводы совпадали. Мефодий шел окольными путями, а пришел к тому же. Обнаружив это, они уже вместе состряпали феноменологическую теорию, которая впоследствии подвергалась лишь незначительным уточнениям.
Вчера вечером она была подтверждена полностью. Дядя Бен был бы рад этому, хотя и не особенно удивлен.
— Ты все-таки покопайся в памяти, — попросил Мефодий. — Бен Смоллет. Бенджамин Томас Смоллет… Неужели не слышал?
— Ей-Богу, нет… Ведь это было давно? Если он не родился на «Луаре», значит, он родился больше двухсот лет назад. Разве что в списках участников экспедиции… На «Лене» такого не было, это точно. Может быть, на «Юконе»?
— Да, на «Юконе»… — Мефодий разочарованно покивал. — Ну хорошо. А такое имя, как Осип Тяжко, тебе знакомо?
