— Знакомься, Екимыч, с новым комиссаром! Только вылечить его надо.
Макар подумал, что ослышался. Нет, питерец повторил:
— Добрый будет комиссар. Из гроба живой вылез!
18
В тревоге, в кровавых отсветах войны прошли осень и зима. Родники дымились кострами. Колчаковцы выбросили из школы все парты и изрубили их на дрова. Школу приспособили под лазарет. Спилили березки в рощице. Обезглавленные пеньки закраснели перед весной, заплакали желтыми слезами. Всю зиму пряталась Саня в подвале у Ивана Ивановича. Исхудала. Тоненькие лучики морщинок легли на лице. Уходили почти каждый день «в отпуск» колчаковские солдаты. Это Саня через уездное подполье снабжала их фирменными бланками отпускных удостоверений. Часто выдавались документы, напечатанные на пишущей машинке и заверенные картофельными печатями.
С наступлением весны отряд Терехи Самарина вырос почти в пять раз. Банда Безрукого, как называл партизан Колька, была грозна и неуловима. В деревнях, захваченных Терехой, устанавливались советские законы. Не снимал с себя Тереха и обязанности председателя ревтрибунала.
Лопнуло терпение колчаковских заправил, пришел от командования строжайший приказ: любыми средствами поймать Безрукого и уничтожить партизан. Колька решил действовать напором, Тереха — хитростью.
Тотчас после получения приказа Колька дал команду готовиться отряду к решающей операции. На рассвете следующего дня все три сотни вышли из Родников. Вместе с Колькой уехал и Гришка. Однако не улеглась еще пыль, а отряд Безрукого, одетый в новенькое, с иголочки, колчаковское обмундирование, расквартировался уже в Родниках. Затаились на гумнах, в овинах и по огородам секреты. Никого не выпускали из села.
На рассвете привел Колька свой особый карательный отряд в село не солоно хлебавши: следы Безрукого пропали.
— По домам! На отдых! — приказал он.
Каратели устало разъехались. Заглохли выкрики. Запохрумкивали в конюшнях овсом приморившиеся кони. И тут повисла над крутояром зеленая ракета. Партизаны выволакивали колчаковцев на площадь, строили в две шеренги.
Тереха, придерживая коня, размахивал плетью:
— Все вы объявляетесь врагами Советской власти, и судить вас надо судом революционного трибунала. Но, учитывая, что вы — темнота и просто сволочи и возиться с вами у Советской власти нет времени, разрешаем разойтись по домам. Закажите дружкам своим и недругам, и родителям: если мы увидим вас с белыми погонами — заставим назем горстями жрать! Ясно?
