После окончания училища и вступления в Союз художников судьба связала меня с Васей на долгие годы. Сначала в первой мастерской (часовня на Никольском кладбище Александро-Невской лавры), а потом в полученных через много лет соседних мастерских на Заневском проспекте. Мастерские эти были хороши, но не хватало подсобки. Вася сразу же принялся за строительство больших антресолей, поскольку высота позволяла устроить второй этаж. И когда наш общий друг и помощник Алеша Плазовский спросил его, с кого начнем, Вася ответил просто, как само собой разумеющееся: «Конечно с Левы. Без меня ему антресоль никто не построит». Только после двух месяцев упорного труда они закончили мою антресоль и приступили к строительству Васиной.
Вот так — взять на себя главную и бо́льшую часть работы и выполнить ее как можно лучше — это была его органика. По-другому он не мог и не умел. Все годы, проведенные с ним вместе за работой, стали для меня годами обучения ремеслам. Терпеливый наставник, он помогал мне овладевать формовкой, столярными и слесарными навыками, необходимыми в работе.
Учил он меня всегда жестко, требовательно, бескомпромиссно, не делая скидок на мою инвалидность (потеря руки на фронте). И в этом заключался его величайший такт. Он требовал качества, заставлял переделывать, искренне сердился и материл меня за мои промахи, и снова учил, и снова подсказывал, как решить поставленную задачу, щедро тратя на меня уйму своего времени. В случаях, когда задача действительно была мне не по возможностям (а грань эту он очень тонко чувствовал), его не надо было ни о чем просить, он сам предвосхищал события и освобождал меня от тягостного чувства собственной ущербности.
Было бы ошибкой думать, что он помогал только мне. Он помогал всем, кто бы к нему ни обращался: починить очки, поставить замок, отформовать этюд, выгнуть арматуру, отстрогать доску. К нему не зарастала народная тропа в нашем доме на Заневском, который на местном сленге назывался «муравейником».
За кажущейся простоватостью таились тонкая наблюдательность и чутье художника. Все, к чему прикасались его руки, становилось произведением искусства. Творчество его было многогранно: от монументальной фигуры воина размером в три с половиной метра до ювелирных украшений и изделий из камня — ваз, шкатулок, подсвечников — в период его работы в «Русских самоцветах», где его высоко ценили как художника.
Васин кулон из серебра и кристалла горного хрусталя с выгравированной на нем Адмиралтейской иглой получил диплом первой степени на международной выставке ювелирных изделий в Чехословакии. Его ювелирные и камнерезные работы украшают коллекции многих музеев России, в том числе и Музея Горного института Петербурга.
