Лицо ее исказилось ужасом.
— Вы близко знаете Марата?
Я кивнула, и коробочка с брошью исчезла мгновенно, как у фокусника.
— Бижутерия. — Тон хозяйки стал унылым и дребезжащим. — Уж простите старую, только и радости, что хвастать прошлым… Люди верят моему возрасту, а я показываю чешскую бижутерию…
— Тогда это мошенничество!
Она вскочила и, открыв дверь, сделала царственный жест.
— Прошу вон!
Но я не шевелилась. Роли переменились, я ее не боялась.
— Марат знал о тайнике в секретере Карена?
Таисья Сергеевна съежилась будто из нее выпустили воздух.
— Знал, ограбил тетю и даже сотню не вернул, негодяй!
— Вы ему поручили продать секретер?
— А что оставалось делать? Он меня без куска хлеба оставил на старости лет, на голодную смерть обрек…
— Долларовую смерть…
Мы обе вздохнули.
— Больше он ничего не предлагал вам продать?
— А у меня ничего и нет, милочка, я последнее доедаю…
— И отъезжающая за бугор правнучка не помогает?
На секунду мелькнуло удивление, потом она вспомнила свою версию на кухне Карена и засмеялась.
— Ох, я так любила в молодости играть в любительских спектаклях. Представляете, работала в домоуправлении, а на сцене была Офелией! А какой я была Виолой! Знатоки говорили, что не уступала лучшим актрисам императорской сцены…
Я неожиданно вспомнила старый польский фильм, где молодая горничная тайком надевала платье барыни и разыгрывала из себя аристократку.
— Вы рано начали работать?
Она кинула, и лицо ее потускнело.
— А потом барыня уехала и оставила вам на хранение свои вещи?
— Мы были как сестры…
— А где вы работали во время войны? В магазине или в столовой?
Она ненавидяще посмотрела на меня. Кажется, я угадала источник ее драгоценностей. Такие женщины осмотрительно обменивали ценности на продукты у голодных людей. Я вспомнила мамины рассказы. В годы ленинградской блокады она отдала бабушкину золотую цепочку за сто граммов сливочного масла…
Я направилась к двери и этим очень напугала старушку.
— Постойте, так же нельзя, мы и кофейку не попили и не покалякали. Я вам сувенирчик приготовила, настоящий, не чешский…
Она забежала вперед и протянула на ладони крошечный гранатовый крестик.
— Вам пойдет, на такой шейке…
— Я не принимаю сувениры, — сказала я холодно, — а на покупку у меня нет денег…
— Попросите Карена, вам он не откажет…
— Откажет. Он мертв.
Я внимательно наблюдала за бабушкой-Дюймовочкой, но ужас, исказивший крошечное морщинистое личико, был непритворным.
— Умер?
— Убит. После пыток.
