Он еще немного потоптался в комнате, потом ушел, бросив все свои тряпки, «дипломат» и чемодан. Казалось, его преследовала какая-то острая и напряженная мысль.
А я стала ходить по комнате, тупо глядя на пол. И вдруг в глубине под поставцом что-то блеснуло. Я нагнулась — они. Проклятые запонки. Только почему они валялись тут? И кто это сделал? Второпях, на бегу, или так было задумано? А если бы комнату подметал рассеянный человек?
Я стала искать, куда бы их временно положить, чтобы не начинать всю мороку с тайником, и заметила пустую вазу на книжном шкафу, поставленную высоко, как полагалось в классическом павловском интерьере. Она была в форме ладьи, из патинированной бронзы на мраморном основания. Я встала на цыпочки и, сдвинув крышку, опустила туда запонки а потом подумала, что придется переехать к матери, пока Карен не вывезет из квартиры свои вещи. Я не собиралась жить с человеком. который меня назвал «идиоткой».
Все дни, что я жила у матери, мы ругались. Она с азартом говорила о моей аполитичности, обывательстве, растленности.
Несколько часов я терпела, потом спросила:
— А ты умеешь бороться с хамами? Да. да, с теми, кто называл тебя жидовкой, кто не дал тебе заняться научной работой, кто унижал твое человеческое достоинство, приказывая писать кандидатские диссертации для невежественных директоров театров?!
— Я их презираю…
— А я не могу быть жертвой, овцой, рабой. Эти ублюдки понимают лишь язык силы или денег. И Карен дал мне чувство независимости, понимаешь?! Раньше я смотрела на зажравшегося родителя моего ученика, номенклатурного борова, и мечтала стать ведьмой, чтобы его треснул по башке кирпич с крыши. Чтобы обхамившего меня официанта избили рэкетиры. Чтобы шпаненок, который куражился на улице над девчонкой, подавился пельменем.
— Неужели ты такая мстительная… — Мать пыла растерянна.
— А теперь я появляюсь в таких шмотках, что передо мной в струнку вытягиваются. И деньги могу небрежно швырнуть. А много их у меня было при учительской зарплате?..
— И все-таки твой способ зарабатывать на жизнь…
— Ты живешь, чтобы работать, а я работаю, чтобы жить. Да, да. и уверяю тебя, что быть секретаршей такой квалификации, как требует Карен, совсем нелегко. Да и в постели нельзя быть коровой…
— И это моя дочь! Но нельзя же думать только о себе… — Мать смотрела на меня так беспомощно, что я опустила глаза — Сейчас столько возможностей, чтобы исправить положение, ввести во все структуры власти демократов.
