Я замер, держа оружие наготове. После стрельбы редко бывает полная тишина. Стонут раненые, убегают испугавшиеся или готовятся к бою отчаянные смельчаки. Но сейчас было тихо. Совершенно. Поднявшись во весь рост, я спокойно сунул пистолет в кобуру и решил посмотреть, сколько было разбойников, напавших на нас. То, что это были именно разбойники, у меня с первой секунды не вызывало сомнений. Дайверы лежали, все еще опасаясь подняться. Я на всякий случай прихватил их винтовочку, чтобы никому дурная мысль в голову не пришла.
За кустами, метрах в пятнадцати от поляны, я наткнулся на тело. Несмотря на то что моя пуля почти полностью снесла ему голову, в погибшем безошибочно узнавался местный — смуглая кожа, старенькая, видавшая виды одежда. Рядом валялось допотопное пневматическое ружье для подводной охоты, с такими еще до войны развлекались на побережье богатенькие туристы. Меня удивило, что кому-то пришло в голову охотиться с ним на людей. По всей видимости, дайверы стояли тут лагерем не первую неделю, и разбойники отметили их привычку бродить по лесу с одной винтовкой на семерых.
Второе тело обнаружилось чуть в стороне. Этого я не глядя срезал очередью — целых три пули попали ему в обнаженную спину. В траве валялось точно такое же туристское ружьецо. Я вздохнул, присев на корточки рядом с трупом. При всей глупости подхода, мотивация разбойников была понятной — завладеть винтовкой, а потом, с ее помощью, выбивать одного дайвера за другим, отнимая у каждого что-то ценное. Подобная тактика не была для меня новостью, таким образом разбойникам иногда удавалось завладевать небольшими деревеньками, сначала держа в страхе все население, а затем и вовсе заставляя оставшихся покидать нажитое место, бросив все имущество. Но я ни разу не сталкивался с шайками, состоящими менее чем из пяти человек, так что в любой момент нам могли преподнести еще какой-нибудь сюрприз.
Проверив боеготовность винтовки, я закинул ее на плечо и вернулся на поляну. Дайверы уже немного пришли в себя — молча стояли и смотрели на трупы товарищей.
— Надо двигать в лагерь, — хмуро произнес я. — А то, не ровен час, нас тут снова начнут отстреливать по одному. Мертвых не берем, они затруднят движение. Потом вернемся сюда более подготовленным отрядом.
Никто мне перечить не стал, и мы с Кочей из конвоируемых превратились в предводителей группы. Я пробивал путь через лес, стараясь избегать тропинок, на которых нам могли устроить засаду, и уж конечно не приближался к пробитой дайверами дороге. На самом деле мы с Кочей стали тем непредсказуемым фактором, который мог спутать все карты противнику. Разбойники наверняка несколько дней, а то и пару недель отслеживали все привычки дайверов, маршруты их перемещения и их манеру вести себя за пределами лагеря. Мы же были чужаками, и под нашим предводительством отряд действовал, с точки зрения противника, совершенно непредсказуемо. Наши привычки никто изучить не успел, а если бы и попытался, то столкнулся бы с некоторыми трудностями. У нас с Кочей было мало привычек. Мы знали привычки друг друга, что позволило Коче, к примеру, найти меня в городе и вовремя прийти на помощь. Но если говорить о ком-то другом, то ему вряд ли бы обломилось, поскольку отсутствие явно выраженных привычек является важным качеством человека, ведущего жизнь, подобную нашей. Когда ни кола, ни двора, когда в череде каждодневных событий тяжело найти какой-либо смысл.
