Дядя Макс звякнул телеграфом, и турбины мягко перешли на холостые обороты. «Принцесса» начала замедлять движение, раскачиваясь на штормовых волнах. Между тем рубиновая бусинка ботика на экране сонара все сильнее удалялась от кормы — он на своих маломощных моторах шел строго противоположным курсом. И тут темноту впереди нас разорвало ослепительной вспышкой, наверное, вдвое более мощной, чем от взрыва, ранившего нас в рубке. Правда, и расстояние до мины было значительно больше, чем в прошлый раз. Но можно ли по вспышке определить реальную силу взрыва?
— На пол! — скомандовал дядя Макс, а затем добавил в селектор: — Внимание всем! Вспышка прямо!
Он едва успел броситься на пол рядом с нами, когда ударная волна настигла корабль. Шарахнув в носовую часть, она свернула все лебедки на баке, все краны, кронштейны и фермы, со страшным скрежетом протащила их по палубе, а затем швырнула в ходовую рубку. Стальные листы, которые приваривали с такой тщательностью, сорвало в один миг, и они, как крышки консервных банок, выгнулись над нами зубчатыми краями. Некоторые из них не смогли удержаться на остатках швов и рухнули внутрь, круша приборы и грозя разрубить нас на части. Закричал дядя Макс, но я его не видел и не понял, отчего он кричит. Нас с Ольгой разделило скрученным листом металла, ударившим между нами, как язык чудовищной бронированной жабы. А по сторонам продолжали падать пятидесятикилограммовые лебедки, свистеть обрывки тросов и визжать куски сорванных труб и прутьев.
Корабль вздыбило, накренило, развернуло бортом к фронту ударной волны и положило на бок. Все антенны, мачты, локаторы и фонари снесло. Лопнувшие провода, очевидно, замкнуло накоротко, и я увидел, как из электрощитка в рубке вырвался сначала сноп искр, а затем жаркое гудящее пламя. Дым от него был таким едким, что я закашлялся и потерял дыхание.
И вдруг все стихло. Только ухали еще несколько секунд падавшие на палубу железяки да трещало пламя в щитке. Я попытался подняться, чтобы глотнуть свежего воздуха, но обнаружил, что стою на карачках в луже крови. Кровь хлестала у меня из плеча, разорванного оскалившимся металлом, хлестала так сильно, что я испугался и закричал.
— Ты что орешь, как девчонка? — услышал я рядом Олин голос. — Давай я тебе руку перетяну, а то вся кровь выльется с таким напором.
Она оттащила меня к пробоине, где штормовой ветер сдувал едкий дым, ловко оторвала от платья полосу ткани, несколько раз обернула ею мое раненое плечо, а затем накрепко затянула. Было очень больно, плечо заныло и начало неприятно пульсировать, но кровь перестала хлестать.
