— Кушать хочешь? — участливо спросил узкоглазый.
Этот вопрос окончательно сбил меня с толку. Все рассказы о коварстве и зверствах «дедов» в действительности могли оказаться досужими байками, как большая часть из того, о чем в полутьме после отбоя говорили курсанты на Языке Охотников. Но пока я не был в этом уверен. Береженого боги морей берегут.
— Вообще-то не отказался бы, — ответил я.
Широкоплечий одобрительно кивнул и сказал долговязому:
— Давай, Куст, вываливай запасы. Надо поделиться с салагой, а то неизвестно, когда Огурец надумает устроить им кормежку. Заодно и сами перехватим.
— Давай, давай, — одобрительно закивал узкоглазый, — а то в животе совсем пусто.
Долговязый Куст достал из коробки консервы и хлеб. Узкоглазый принялся ловко открывать банки — податливая жесть скрежетала под натиском стали и волнисто корежилась по надрезу. Воздух наполнился запахом приправленного перцем паштета, шпротов и ветчины.
— Хорош, Чабан, — прервал узкоглазого Куст. — Порежь хлеб, а к банкам вернемся по мере необходимости.
Лысый заглянул в коробку и довольно сощурился.
— Доставай, доставай! — подбодрил Куст.
Лысый мигом достал небольшую канистру из полупрозрачного пластика. В ней было литра три темно-красной, почти черной жидкости. Такого же цвета был кисель из черники у моей бабушки. Но содержимое канистры казалось слишком жидким для киселя. Широкоплечий отвинтил крышку и потянул носом у самого горлышка.
— Барракуда тебя дери, Краб! — рявкнул на него Куст. — Еще соплей туда напусти! Лучше бы кружку достал.
Он забрал у лысого крышку и снова ее закрутил.
От всех этих манипуляций, от запаха и вида еды у меня в желудке началась авральная подготовка — там что-то забурлило, зажурчало, как в наполняемых водой балластных цистернах. Только тише, конечно.
Чабан принялся мазать паштет на хлеб. Первый бутерброд достался Кусту, второй Крабу, а третий он соорудил для себя, после чего перехватил нож за лезвие и протянул мне.
— Намазывай. Там еще много осталось.
Цилиндрическая рукоять тяжело легла в мою ладонь, и мне пришлось шагнуть ближе к насосному кожуху, чтобы скрыть охвативший меня восторг. Конечно, мне и раньше приходилось держать глубинный нож, но одно дело ощущать его тяжесть под присмотром инструкторов, а совсем другое — когда никого из командиров поблизости нет. Примерно то же самое я ощутил, когда дедушка впервые разрешил мне заправить свою старенькую «Дрофу» на водородной станции. А ведь к тому времени я наездил уже километров пятьсот под его присмотром, но самостоятельно ощущать мощь мотора оказалось совсем другим удовольствием. Не ждать окрика за слишком резвое троганье с места, не слушать причитания о стучащих амортизаторах, не смотреть на спидометр и держать руль одной рукой.
