Полюбоваться новорожденным подходили и другие коневоды, пришла даже секретарша директора завода. Солтан знает здесь всех. Люди подолгу стояли и уходили, а Солтан все сидел и сидел на самом удобном месте – верхом на ограде яслей, откуда так хорошо наблюдать за Туганом.
Отец сказал зоотехнику:
– Алан[12], прикажи, чтобы люди тут не толпились: боюсь, сглазят и мать, и сына. Помню, однажды мою корову…
– Нашу корову укусила змея! крикнул с высоты Солтан.
– Ну-ка слезь и иди домой! – крикнул на него отец, недовольный тем, что ему помешали припугнуть молодого зоотехника.
Солтан быстро слез, но уходить ему никак не хотелось, и он подластился к отцу:
– Ну хоть один раз можно мне погладить жеребенка, пап, а? Ну один раз!
– Уж ладно, один раз, так один раз, а потом – марш домой! – проворчал отец.
Солтан одним прыжком оказался возле Тугана, гладил и гладил вырывавшегося из его объятий жеребенка, целовал его мягкую, пушистую морду.
– Эй, джаш![13] Хватит, иди домой, – приказал отец, видно решивший вовсю оберегать жеребенка.
Солтан знает, как отец любит коней: когда он продал своего коня, то целую неделю ни с кем не разговаривал, все вздыхал и охал, сердился на всех и за все.
Солтан нехотя вышел из конюшни. Ослушаться нельзя. Отец любит, чтобы его приказы выполнялись точно, тогда он очень хороший; но если Солтан ослушается, тогда отец крут и наказывает его: или после школы никуда не пускает, или заставляет рубить дрова на зиму, пусть даже это будет лето.
Брел он домой медленно, все время оглядываясь назад.
Дома его ждала неприятность: мать разговаривала с молодой учительницей по арифметике, в руках учительницы Солтан увидел свою тетрадь. Мать, изменившаяся в лице, как-то странно спросила Солтана:
– Сынок, скажи, ты меня узнаёшь?
Солтан не знал, что и ответить. Ему показалось, что у матери лицо неузнаваемо от огорчения.
– Нет, мама, я тебя что-то не могу сегодня узнать! – ответил он честно.
– О, я несчастная, он помешался, мой единственный сын… – всплеснула руками мать.
Учительница успокаивала ее:
– Марзий, да вы не убивайтесь! Может быть, он сам сейчас все объяснит нам… Мне все-таки кажется, что он в своем уме…
– Как же он в таком случае мог писать эту чепуху? – схватила мать тетрадку. – Ведь ему в день нынешней уразы исполнится ровно девять лет; у него не вчера ведь прорезались зубы, он же знает, что Даусуз – это название аула и что там живет его родная бабушка, моя родная мать! А он пишет, как ты говоришь, что Даусуз – это чей-то отец? А чья-то мать называется «Ах, какая»? Аллах мой, я и то знаю, что обозначает в русском языке «Ах, какая». Сын мой, что же с тобой стряслось? Здоров ли ты?
